Сон, похожий на жизнь (Повести и рассказы)

Грозная формулировка! В каких обстоятельствах? Но если начну клонить в эту сторону, чую — вспылит и бросит. И я опять тут один.

Грациозно шел рядом с ними. Но в сознании Инны, несмотря на высокие технологии, подвластные ей, постепенно проясняться стал и мой образ из далекого прошлого.

— Слушай, — произнесла вдруг, — если вы с Пекой опять тут затеете какую-то бузу, то вылетишь отсюда, как пробка, кем бы ты там ни был на сегодняшний день!

Вот это правильная добавка — на сегодняшний день. Вот теперь Инну окончательно узнаю. Напористая, но осмотрительная.

— Ну, не знаю. Если время найду — надо бы повидаться, вежливо произнес я. Если она боится насчет бузы, значит, верит еще в наши силы... а не преувеличивает ли их?

Вроде успокоилась.

— Тебя куда-то подбросить?

— Да, в отель.

Знай наших! Уж в фойе отеля меня точно запустят... а там поглядим.

Невозмутимости надо у Гуни учиться. С момента встречи слова не проронил! Словно забыл начисто, «как это будет по-русски». И лишь у самой стеклянной двери прокололся, спросил у Инны:

— Машина твоя в гараже?

Глянула на него в гневе: «Не знаешь про гаражи?»

Тоже остолоп! Я даже обрадовался. Теперь два остолопа у нее на руках. Точнее, три.

— А Митька почему не встречает? — закапризничал Гуня.

— ...А ты почему Ваньку не уговорил?

— Учится!

Заметатась мысль: кто же такой Ванька... в Лондоне?

Внук! — сердце мое рухнуло — Внук! Пекин!.. Или — чей?!

Джип-«катафалк» все тот же, с которым мы «целовались» тогда. Интересно, и водитель тот? Надо будет принести ему свои самые искренние оскорбления... Водитель — женщина. Оскорбления отпадают.

А где Аллея героев, какая бы она ни была? Начисто стерта, вместе с венками погибших. В будущее не прошла.

Выстроили-таки город мечты! Стеклянные башни. Только, увы, летом в них абсолютно не продохнуть, а зимой невыносимо холодно. Прогресс. Но в лице моем она читала лишь восхищение. И это смягчило ее, притупило бдительность.

—Так, может, ты сейчас друга навестишь?

Глянул на часы.

— Ммм... можно. Что, кстати, с ним?

— Как всегда!..

Рассказала.

Так я и чувствовал! Когда самолет наехал, он в гараже был, среди загоревшихся. Где ж ему еще быть?

— Говорила ему! — Инна безнадежно рукой махнула. Уже сколько лет говорит ему!.. Да-а, высоко Инна ценит наши возможности, если считает, что мы способны еще на бузу!

Пока ехали, вежливо с Гуней беседовал:

—Ты-то как?

— Как всегда, — он скептически произнес. По его цветущему виду не скажешь, что скептик. — Кидают в очередной провал.

Да, в провале без Гуни не обойтись.

— В провал чего?

— Ну на чем они все там теперь помешаны. Цифровые технологии. Оцифровка всего.

— Как — оцифровка? И меня оцифруют?

— Насчет тебя пока приказа не было, — пошутил Гуня.

— Выходи, — мне Инна сказала.

И, стукнув дверкою, машина умчалась.

Больница та же. Но начинка, естественно, цифровая. Компьютеры кругом.

— Маркелов? — застучала по клавишам.

Раньше бы знала все наизусть — особенно про Пеку!

Лобик наморщился ее... Оцифровке на поддается? Молодец, Пека, давай! Пришлось ей шуршать бумагами.

— Когда поступил?

До чего техника довела. Раньше все знали.

— Он в реанимации. Пройдите, пожалуйста, к лечащему врачу.

Врач, к счастью, наш человек — еще доцифровой.

— А чего вы хотите? Удивительно, как он с таким набором еще жив. Лет десять уже намотал поверх срока. Живого места нет.

— Пожар?

— Да пожар так, с этим можно справиться...

По пожарам Пека мастак.

— Оттуда большинство вообще по кускам привозили. Взрыв!

Пека и взрывов немало пережил.

— Хуже другое.

Что-то хуже взрыва и пожара он смастрячил себе?

— Печень. Окаменела уже. Кровь не очищает.

— Пиявки не помогли? — я спросил.

— Да пиявки давно уже от одного вида его дохнут. Не кровь, а раствор шлаков. Он что — последнее время канавщиком работал?

Вот тебе и миллионер! Кончает, как батя... начинал?

— Ммм... Кажется, да.

— В реанимацию не пускаем.

— Так я ж прилетел! — вырвалось у меня. Он, помедля, махнул рукой. — Что-нибудь ему можно?

— Можно уже все. Но организм его, к сожалению, отвергает даже лекарства. Идите. Только недолго.

...Про долго и речи уж нет! Кожа да кости. Не зря я, предчувствуя, перед дверью робел. Целоваться как-то неловко. Приобнялись. «Тело улетело!» ...Надо будет записать.

— Ну! — заговорил я нарочито грубо. Это бодрит. — Чего надо? От дела оторвал.

Пека, молодчина, тон поддержал.

— Да тут у меня все нормально. Скоро отвалю.

— Так тогда, может, а? — Я щелкнул по горлу.

— А чё? Пенсия на руках.

— Так что же тебя тогда волнует?

Он высохшим пальцем вверх ткнул. Вечной жизнью интересуется? Как всегда — широко берет!

Вообще-то товарищ прав. Если не я по вечной жизни специалист, то кто же?

— Так готово? — спросил он яростно.

Ну прям я на производственное совещание попал!

— ...Что — готово?

— ...Сценарий наш, — прохрипел.

— Какой сценарий? Ты что? Нас уж лет тридцать как вышибли!

Меня с дипломом, правда... но разница невелика!

— ...Я образно говорю, — он просипел.

Ах, он говорит образно... Нашел место. И время.

— Так финала нету, — пробормотал я.

— Нарисуй! — Большие задачи ставит. — Можешь что-то?