Сон Царевича

А ей предложили семнадцатилетних, практически взрослых. Да она старше их всего на несколько лет! О каком авторитете учителя и классного руководителя может идти речь? Они ее вообще всерьез не воспримут. Что парни, что девчонки наверняка окажутся выше и крупнее. Начнут проверять на прочность, а железный характер и стальную силу воли, чтобы ставить на место одним взглядом, Василиса еще не успела выработать. Конечно, от личных особенностей тоже многое зависит, но и опыт списывать со счетов нельзя. А его у нее нет от слова «совсем».

Не хотела брать классное руководство, но все-таки пришлось. Директриса уговорила – величественная пожилая дама с немыслимо высокой прической. Как можно каждый день сооружать подобную конструкцию на голове, для Василисы осталось загадкой. Директриса годилась ей в бабушки, но называла начинающую учительницу на «вы» и по имени-отчеству.

– Василиса Андреевна, голубушка, войдите в мое положение! Кроме вас, некому. Классный руководитель одиннадцатого «Б» неожиданно ушла в декрет, и больше заменить ее некем. Ребята уже год в старшей школе, им будет приятно иметь дело с молодым педагогом, с ними вы скорее достигнете взаимопонимания…

Эта старорежимная «голубушка» почему-то окончательно убедила: класс надо брать. Правда, она не понимала, как можно неожиданно уйти в декрет. Видимо, ее хитрая предшественница скрыла свое интересное положение перед каникулами, а в начале учебного года просто поставила всех перед фактом.

Та ушла в декрет, и теперь ей все равно. А Василиса не позволит себе подвести милую даму-директора, которая относится к ней, вчерашней студентке, с таким почтением и уважением. Да она сама ее непроизвольно побаивалась, как можно было не послушаться!

Мудрая опытная директриса оказалась права: она быстро нашла контакт с ребятами. Василиса прекрасно помнила себя в их возрасте – благо прошло совсем немного времени. И удивлялась: школьники были гораздо серьезнее и ответственнее, чем она сама и ее одноклассники.

Они в начале одиннадцатого класса еще вовсю наслаждались жизнью, пользуясь преимуществами старшей школы, но формально пребывая в статусе детей. Это позволяло со вкусом дурачиться, весело и с удовольствием проводя время как в школе, так и за нее пределами. Учеба не доставляла больших проблем, и можно было со спокойной душой предаваться развлечениям.

А эти, казалось, не думали ни о чем, кроме грядущих экзаменов и поступления в вузы. Василиса удивлялась: до этих знаменательных событий оставался почти целый год! Но ее учеников, видимо, уже так накрутили и в школе, и дома, что теперь они не могли переключиться ни на что другое.

Василиса порой ловила себя на мысли, что они кажутся старше ее самой. Она в семнадцать лет такой не была… Даже над ее именем не смеялись! И не придумали никакого прозвища. Она это точно знала, ведь учителям всегда известно, как их называют между собой ученики, даже если тем кажется, что они хранят кличку в секрете. Впрочем, в ее классе учились Марго, Луиза, Святослав и Елизар – на этом фоне имя Василиса вовсе не выглядело чем-то из ряда вон выбивающимся. Скорее, наоборот, удачно вписывалось в контекст.

Правда, не очень сочеталось с ее родом деятельности – преподавателю английского больше подошло бы зваться Кристиной или Эвелиной, чем Василисой. Но это уже издержки профессии.

В общем, у нее не возникло особенных проблем с классным руководством. К огромному объему писанины она привыкла в университете и справлялась с этим легко, коллеги-учителя оказались приятными людьми, а ученики были самостоятельными и не создавали никаких проблем. Все, кроме одного.

Она отметила его сразу: смешной рыжий паренек выделялся на фоне одноклассников несерьезным и несолидным видом. Подход к учебе у него был соответствующий – Василиса не понимала, как он вообще очутился в старшей школе. Ученики, которые не собирались в вузы, покинули альма-матер после девятого класса и благополучно поступили в колледжи. Казалось, тихому троечнику Быстрову хотелось бы того же самого, но амбициозные родители не позволили. Так он и продолжал тянуться за остальными, не проявляя особенного энтузиазма.

Но Василиса, воодушевленная первыми успехами в классном руководстве, наоборот, была им преисполнена и решила вывести нетипичного ученика на откровенный разговор. Однажды, когда английский стоял последним уроком, она попросила его задержаться.

– Зачем? – затравленно взглянул на нее Быстров. – Я ничего не сделал!

Она устало вздохнула. Здорово же их тут застращали, если он сразу испугался, что где-то накосячил.

– Вы ничего не сделали, – успокоила его Василиса. – Разговор пойдет о другом.

Своих старшеклассников она всегда называла на «вы» – чтобы внушать им дополнительное уважение и ненавязчиво напоминать о необходимости соблюдать субординацию.

Быстров с хмурым видом бросил рюкзак на стул и уселся перед ней за первую парту. Наблюдать его там было непривычно: обычно он обитал на последней, и она его почти не замечала. Парень смотрел в стол, и ей пришлось припомнить все, чему их учили на психологии.