Сон в красном тереме. Т. 1. Гл. I - XL.

Тревога ли сокрыта в подернутых дымкой бровях?
О нет, не тревога. Скорее – сама безмятежность.
Не проблеск ли радости в чувственных этих очах?
Не радость, увы. А скорее – печальная нежность.

…И словно рождается в ямочках щек

та грусть, что ее существом овладела,
И кажется: прелесть исходит, как свет,
из этого хрупкого, нежного тела…

Падают, падают слезы —

слеза за слезой.
Как миловидна!
Вздыхает о чем-то пугливо!
Словно склонился
красивый цветок над водой,
Словно при ветре
колышется гибкая ива.
Сердцем открытым
Би Ганя[41] достойна она,
Даже Си Ши[42]
не была так нежна и красива!

– Я уже когда-то видел сестрицу, – произнес Баоюй.

– Не выдумывай! – одернула его матушка Цзя. – Где ты мог ее видеть?

– Возможно, я ошибаюсь, но мне кажется, мы знакомы давно и будто встретились после долгой разлуки.

– Ладно, ладно! – махнула рукой матушка Цзя. – Это значит, вы с ней скоро подружитесь.

Баоюй пересел поближе к Дайюй, еще раз окинул ее пристальным взглядом и спросил:

– Ты училась, сестрица?

– Очень мало, – отвечала Дайюй. – Всего год, успела выучить лишь несколько иероглифов.

– Как твое имя?

Дайюй ответила.

– А второе?

– Второго нет.

Баоюй смеясь сказал:

– Сейчас я придумаю. Давай назовем тебя Чернобровка. Очень красивое имя!

– Но оно никак не связано с первым, – вмешалась в разговор Таньчунь, которая тоже была здесь.

– В книге «Описание людей древности и современности», которую я недавно прочел, говорится, что в западных странах есть камень «дай», заменяющий краску для бровей, – сказал Баоюй. – А у сестрицы брови тоненькие, словно подведенные. Чем же ей не подходит это имя?

– Опять придумываешь? – засмеялась Таньчунь.

– Так ведь все придумано, кроме «Четверокнижия», – заметил Баоюй и обратился к Дайюй: – У тебя есть яшма?

Никто ничего не понял. Но Дайюй сразу сообразила: «Он спросил, потому что яшма есть у него», и ответила:

– Нет, у меня нет яшмы. Да и у кого она есть?

Едва она произнесла эти слова, как Баоюй, словно безумный, сорвал с шеи яшму, швырнул на пол и стал кричать:

– Подумаешь, редкость! Только и слышно: яшма, яшма. А обо мне не вспоминают! Очень нужна мне эта дрянь!

– У сестрицы тоже была яшма, – прикрикнула на него матушка Цзя, – но ее мать, когда умерла, унесла яшму с собой, как бы в память о дочери. Сестрица положила в гроб все любимые вещи матери, и теперь твоя умершая тетя, глядя на яшму, будет вспоминать дочь. Дайюй не хотела хвалиться, потому и сказала, что у нее нет яшмы. Надень яшму и не безобразничай, а то как бы мать не узнала!

Матушка Цзя взяла яшму из рук служанки и надела Баоюю на шею. Юноша сразу притих.

Пришла кормилица и спросила, где будет жить барышня.

– Переселите Баоюя в мой флигель, в теплую комнату, – ответила матушка Цзя, – зиму барышня проживет под голубым пологом, а весной мы подыщем ей другое место.

– Дорогая бабушка! – сказал Баоюй. – Зачем же вас беспокоить? Я могу спать на кровати за пологом. Мне там будет удобно.

– Ладно, – подумав немного, согласилась матушка Цзя и распорядилась, чтобы за Дайюй и Баоюем постоянно присматривали мамки и служанки, а остальная прислуга дежурила бы по ночам в прихожей. Фэнцзе приказала натянуть там светло-коричневый полог, перенести атласный матрац, парчовое одеяло, словом, все, что необходимо.

С Дайюй приехали всего две служанки: кормилица мамка Ван и десятилетняя Сюэянь.

Сюэянь была слишком мала, мамка Ван чересчур стара, поэтому матушка Цзя отдала внучке еще свою служанку Ингэ. Кроме того, в услужении у Дайюй, как и у Инчунь, не считая кормилицы, четырех мамок и двух служанок, ведавших ее гардеробом, украшениями, а также умываньем, были еще четыре или пять девочек, они мели пол и выполняли самые разнообразные поручения.

Мамка Ван и Ингэ прислуживали Дайюй под голубым пологом[43], а нянька Ли, кормилица Баоюя, и старшая служанка Сижэнь прислуживали Баоюю.

Сижэнь, собственно, была в услужении у матушки Цзя, и настоящее ее имя было Хуа Жуйчжу. Но матушка Цзя обожала Баоюя и отдала добрую и преданную Жуйчжу внуку, опасаясь, что другие служанки не смогут ему угодить. «Хуа» – значит «цветок». В одном из стихотворений встречается строка: «Ароматом цветок привлекает людей…» Баоюй прочел это стихотворение и с позволения матушки Цзя стал звать служанку Сижэнь – Привлекающая людей.