Сон в красном тереме. Т. 3. Гл. LXXXI — СХХ.

— Вот оно что! А я-то, глупый, не знал! Но если у Баоюя такое удивительное происхождение, как мог он так далеко зайти в своих заблуждениях, а потом вдруг прозреть? Растолкуйте, пожалуйста!

— Я мог бы вам объяснить это, почтенный друг, но едва ли вы все поймете, — улыбнулся Чжэнь Шиинь. — Область Небесных грез — это обитель истинного и неизменного. А ведь Баоюй дважды просматривал книги судеб и знает туда дорогу. Как же он мог не прозреть?! Не могла чудотворная яшма не уйти в мир праведников следом за травкой бессмертия!

Цзя Юйцунь и в самом деле мало что понимал, но расспрашивать не решался, ибо знал, что небесные тайны Чжэнь Шиинь разглашать не станет.

— С Баоюем мне все понятно, — сказал он. — Но объясните, почему в нашем роду столько девушек с необычной судьбой, начиная с самой государыни Юаньчунь?

— Простите за откровенность, — вздохнул Чжэнь Шиинь, — но все девушки вашего рода явились из мира чувств и моря грехов. С древнейших времен и поныне девушкам запрещено переступать границу того, что называется «распутством», даже слово «любовь» не должно их касаться. Ведь Цуй Ин и Су Сяо воплотили в себе земные чувства небожительниц, а Сун Юй и Сыма Сянжу — просто влюбленные безумцы. А чем кончают люди, попавшие в сети любви, хорошо известно и можно об этом не говорить!

Цзя Юйцунь потеребил усы и со вздохом спросил:

— Будут ли снова процветать дворцы Жунго и Нинго? Скажите мне, святой наставник!

— Добрым уготовано счастье, злым — бедствие, — изрек Чжэнь Шиинь. — Таков неизменный закон. Те обитатели дворцов Жунго и Нинго, что творили добро, получили вознаграждение, а те, что чинили зло, понесли наказание. В будущем же, когда «расцветет орхидея „лань“ и заблагоухает корица „гуй“, к семье Цзя вернется благополучие. Таков непреложный закон!

Цзя Юйцунь опустил голову, долго думал, и вдруг его осенило.

— Совершенно верно! — вскричал он радостно. — В семье Цзя есть внук по имени Лань — «орхидея», он выдержал экзамены на цзюйжэня. Вы, очевидно, его имели в виду, святой наставник, когда сказали: «Расцветет орхидея „лань“ и заблагоухает корица „гуй“. И еще вы сказали, что яшма высоко вознесла знатного юношу. А как понимать слово „корица“? Может быть, так назовут младенца, которого носит под сердцем жена Баоюя, и он, когда вырастет, с быстротой знаменитого скакуна Фэйхуана добьется высокого положения и снова прославит род Цзя?

— Это покажет будущее, — ответил, загадочно улыбаясь, Чжэнь Шиинь, — заранее сказать ничего нельзя.

Цзя Юйцунь хотел еще о чем-то спросить, но Чжэнь Шиинь приказал накрыть на стол и пригласил гостя закусить.

После еды Цзя Юйцунь собрался было расспросить Чжэнь Шииня о собственной судьбе, но тот, словно угадав его намерение, вдруг сказал:

— Отдохните немного, почтенный друг! Я отлучусь ненадолго; одна нить пока еще связывает меня с бренным миром, однако нынче и она порвется.

— Вы достигли совершенства! — воскликнул Цзя Юйцунь. — Что может связывать вас с бренным миром?!

— Любовь к дочери, — ответил Чжэнь Шиинь.

— О ком это вы говорите? — удивился Цзя Юйцунь.

— О моей дочери Инлянь, которую когда-то похитили, — отвечал Чжэнь Шиинь. — Вы сами, едва вступив в должность, вынесли решение по этому делу. Она сейчас в семье Сюэ и должна родить сына. Но во время родов умрет, и я должен проводить ее в лучший мир. А приносить жертвы предкам семьи Сюэ будет ее сын.

Чжэнь Шиинь взмахнул рукавами и поднялся с места. А Цзя Юйцунь вдруг почувствовал вялость, опустился на циновку и уснул.

Чжэнь Шиинь между тем удалился, освободил Сянлин от пут бренного мира и проводил в страну Небесных грез, где предстал перед бессмертной феей Цзинхуань и доложил, что девочка пережила все, назначенное судьбой. Когда он приблизился к каменной арке, навстречу ему вышли буддийский и даосский монахи, и, завидев их, Чжэнь Шиинь воскликнул:

— Святые отцы, поздравляю вас с великой радостью! Наконец-то вы закончили дело влюбленных безумцев!

— Еще не закончили! — ответил буддийский монах. — Пока лишь один заблудший вернулся к нам! Его надо проводить туда, откуда он пришел, и растолковать смысл того, что он пережил, пусть поймет, что приход его в мир людской не был напрасным.

Чжэнь Шиинь сложил руки, поклонился монахам и удалился.

Буддийский монах взял драгоценную яшму — «баоюй», отнес к подножию утеса Цингэн, положил на то место, где богиня Нюйва когда-то плавила камни для починки неба, а сам растаял подобно облаку. С тех пор и говорят:

Пришло из-за облачных далей письмо
О редкостном случае мира того, —

В нем сказано: некогда два существа

Слились, превратились в одно существо[89].