Сон в начале века

Квартира же была получена Половинкиным с помощью начальника, которого он прежде возил на персоналке. Начальнику Половинкин нравился: молчаливый, исполнительный, аккуратный, надо было приехать в пять утра, приезжал в пять утра, надо было подождать в машине часа два-три, да еще поздно вечером, да на глухой улочке, пока начальник впаривал хорошенькой бабочке-однодневке, ждал, и ждал без лишних вопросов, не курил, не пил, да и начальниковой семье был по душе, дочка даже считала Половинкина красавцем, часто просила отца, чтобы Половинкин ее отвез туда, сюда, оттуда бы забрал, в такое-то место подкинул, жена была более строга, но позволяла Половинкину нести сумки с покупками, позволяла заносить сумки в квартиру, сажала Половинкина на кухне в уголок и приказывала домработнице Половинкина покормить. Половинкин ел начальникову еду даже тогда, когда был сыт, и не из-за жлобства или холопства, а из-за деликатной боязни обидеть отказом. Да и потом — что для такого здоровяка еще одна тарелка супца, котлетка или кусок мясца с гарнирчиком да компотик?!

И добрый начальник как-то зашел в дом к Половинкину. Ну, в подъезде воняло, ну, лифт не работал, ну, на подоконнике окна между этажами спал местный дурачок-алкоголик, ну, дверь в квартиру плохо открывалась, а закрывалась еще хуже. Так это были мелочи. Вот в квартире Половинкина была тоска: сам, Абуянчикова, дети, во множестве носившиеся друг за другом, теснота, глухая теща, толстая сестра тещи, тесть в галифе и застиранной майке с кроссвордом перед кричащим про футбол телевизором. И начальник расстроился, а расстроившись, нашел хороший дом, коммуналку в этом доме, позаботился чтобы всех выселили-расселили, помог с ремонтом, с переездом, а тещу с тестем и сестрой тещи оставил в их старой квартире.

И вот Половинкин проснулся в прихожей! Как болела шея, как ныли конечности! Половинкин медленно распрямился, опустил ноги на пол, руки закинул за голову, потянулся и вспомнил, что не пустила Абуянчикова к себе потому, что пахло от него настоящими французскими духами: бывшая жена заместителя начальника политчасти столовой, приглашая на небольшую романтическую прогулку по окружавшему дом парку, поправила ворот половинкинской рубашки своей надушенной рукой. Ноздри же Абуянчиковой возмущенно затрепетали, лишь Половинкин появился в дверях, и она отказала мужу в супружеском ложе.

Половинкин понял, что в квартире никого больше нет. Да, собственно, и кто мог в ней быть, если Абуянчикова отвела младшую в садик, близнецы сидели в школе, старшая занималась в колледже государственной службы? И Половинкин подумал, что не нужна ему, конечно, бывшая жена заместителя начальника политчасти столовой, как не нужен и ее зятек, с его неправедно нажитым богатством. И еще подумал, что был неправ, ибо, позволив мусолить свой воротник, он проявил преступное пренебрежение своими семейными интересами. Ведь Абуянчикова была ранима, а он купился на вкусное угощение, на выпивку, да — что греха таить! — на возможное возобновление удовольствий с насквозь развращенной женщиной, которой была и оставалась бывшая жена заместителя начальника политчасти столовой. Но тут Половинкин вспомнил про подарок, который был вчера вручен ему Половинкиным-вторым.

Где увесистая картонная коробка в красивой оберточной бумаге, где она? Вот какая мысль застучала в голове Половинкина-первого, он вскочил с диванчика, зарыскал сначала по прихожей, потом по спальне — Абуянчикова упреком оставила на неубранной постели бюстгальтер, — потом сыпанулся в детскую. И там, в комнате близнецов, он увидел распотрошенную коробку, скомканную бумагу, которая была внутри коробки и облегала что-то, что-то предохраняла от сотрясения и поломки. Но — что? Что ему, Половинкину, подарили? Об этом думал он, медленно убирая с пола пустую коробку, медленно же одеваясь и медленными глотками вливая в себя еле теплый чай. А ему так давно не дарили подарков! И еще он с печалью и досадой подумал, что воспользоваться приглашением Половинкина-второго он не сможет, ибо не знал где Половинкин-второй живет, не знал, как к нему проехать, как его найти. И так грустно, так задумчиво стало Половинкину-первому...

6

...что в грустной задумчивости он вышел из дома и пошел по переулкам, по скверикам и проходным дворам, сутулясь и хлюпая носом. Он не знал, что ему делать, как зарабатывать деньги, как жить. Ну не могли же они с Абуянчиковой существовать на абуянчикову зарплату учительницы младших классов! Ну не могли же они качать деньги из трех несчастных пенсионеров, из матери Абуянчиковой, сестры ее матери и ее отца, которым тоже надо было и поесть и попить и лечиться которым тоже надо было! Если бы у Половинкина были живы его родители! Но те умерли, как умерли и тетки и дядья, и получалось, что у Половинкина, кроме заокеанского дядюшки-изменника Родины и дядюшкиных американских деток, в частности толстой ученицы нобелевского лауреата, никаких родных не было, а не имеющему родных откуда найти поддержку?