Сон в пламени

Королева пришла в ужас и стала предлагать человечку богатства всего королевства, чтобы он только согласился оставить ей дитя. Но человечек знал, что она не любит своего сына, потому что ее сердце было пустым и холодным, как звезда. И Вдох ответил: «Нет, мне живое милей всех сокровищ на свете».

Он смотрел на меня с такой печалью и кивал: да, мол, все это правда.

Взбешенная его отказом королева начала кричать и бесноваться, так что проявилась ее истинная, подлая душа. И под конец сказала: «Убирайся, коротышка. У меня уже есть придворный карлик».

– Как она меня ненавидела! Просто не могла на меня смотреть!

Лизетту раздражали его постоянные комментарии, и она громко прокашлялась.

Александра говорила и другие ужасные вещи. Когда Вдох почувствовал, что с него довольно, и понял, как она его презирает, он сделал один ее палец золотым, чтобы напомнить о своем могуществе. Но сердце его все еще болело по ней, и потому он дал ей еще один шанс:

– Даю тебе три дня сроку. Если за это время ты узнаешь мое имя, то пускай дитя останется у тебя.

Сказка продолжалась. Подлинная сказка о Вдохе, а не та, которую Дортхен и Лизетта Вильд приукрасили, рассказывая братьям Гримм более полутора веков назад. Разница заключалась в том, что именно эту версию папа рассказывал мне давным-давно в лесу близ Вены. Каждая подробность, каждый нюанс были те же: золотая кроватка, лягушка на руке, превратившаяся в человеческое дитя для гордой королевы, – всё.

В тот же день, но раньше сестры, смущаясь, рассказали мне, как братья Гримм смеялись и смеялись над именем Румпельштильцхен. Им хотелось записать сказку девушек, но в первозданном виде она казалась слишком грустной и неправильной. Маленький колдун не должен был уйти с украденным человеческим ребенком. Это ведь так странно и безнравственно. Нет, их история должна закончиться тем, что добрая праведная королева угадывает имя маленького человечка, так как ее очень расстроит разлука с ребенком. Конечно, имя колдуна должно быть Румпельштильцхен, потому что это самое дурацкое, смешное имя, какое они только слышали. Вильгельм спросил: «Кто из вас его придумал? Это гениально», – и Дортхен застенчиво ответила: «Я».

И вот Вдох с ребенком убежал из города в ту бурную черную ночь, и больше никто никогда их не видел.

На папу это произвело именно такое впечатление, как я и предполагал. К концу истории он прислонился к стене, плача и одновременно кивая в знак согласия. Кто-то еще, кроме него самого, наконец узнал и рассказал историю его печальной жизни.

Сестры же, со своей стороны, пришли в восторг от его реакции. Лизетта спросила, хорошо ли он себя чувствует, и он тихим, затравленным голосом ответил:

– Да.

Когда сказка была закончена, я выждал немного, прежде чем попросить выполнить мою просьбу. Первоначально, в Касселе, когда я попросил их об этом, обе изумились. И все! Я вернул их только для того, чтобы исполнить этот пустяк?

– Да, уважаемые дамы. Вы создали эту сказку. А теперь продолжите ее. Пожалуйста, сделайте мне одолжение и добавьте к ней маленький конец, финал. Навсегда. Навеки.

– Ты знаешь, кто это, папа?

Но он был в таком смятении, что как будто не слышал.

– Папа!

– Что? Нет. Кто это?

– Они тебя создали, папа. Твоим прототипом был какой-то человек по фамилии Рецнер, живший близ Касселя. Какой-то бедолага, который как-то раз, выполнив некоторую работу для фермерской жены, не получил за это плату. И ради получения заработанного он даже украл ее ребенка. Правильно, дамы?

– Да. А сказку мы придумали вместе.

Он бессмысленно посмотрел на меня. Что я такое несу?

– Они придумали тебя, папа! Ты не настоящий. Ты вышел из их головы. Смотри!.. Дортхен, будьте так добры закончить теперь эту сказку.

Она разгладила на коленях платье и глубоко вздохнула.