Сон во сне

– Откуда он у тебя, где ты его взяла? – парень смотрел на дневник в руке Лиззи, будто она держала священный Грааль.

– Твоя же сестра мне его и дала, до прихода доктора Бернса, когда я ее кормила.

Лиззи поерзала на стуле и положила дневник себе на колени, бережно его поглаживая и придерживая.

– Эвелин как-то путанно пыталась мне что-то объяснить. Она что-то говорила про свои сны, вернее сказать, кошмары, что мучают ее последние дни. Она также предположила, что именно они могли стать причиной ее болезни. Она дала мне дневник, чтобы я помогла ей во всем разобраться. Сказала, чтобы я никому его не показывала, кроме тебя.

Арчибальд во все глаза смотрел на говорящую Лиззи, поддавшись со стула вперед. Его движение сопроводилось протяжным скрипом дерева.

– Потому, Арчи, я и привела тебя сюда. Я хотела, чтобы мы с тобой спокойно и без чьего-либо постороннего присутствия все обсудили. Эвелин сейчас тяжело говорить, но она успела высказать все свои мысли и тревоги вот сюда. – Лиззи приподняла дневник, демонстрируя его юноше. – Я хочу прочитать его вместе с тобой. Эвелин твоя сестра, а для меня она как родная дочь, и мы должны во всем разобраться, чтобы помочь ей. Она нуждается в нас.

– Надо потом сказать отцу…

– Нет! Мистеру Форесту ничего не будем говорить. Свою жену он всегда будет слушать, и будет во всем ей потакать, здесь он нам не помощник. Я еще удивлена, как он решился вызвать врача вопреки ее заверениям. Видимо, и с ним тоже еще не все потеряно.

Арчибальд взял под собой стул, вместе с ним прошагал и сел рядом с Лиззи.

– Тогда давай начнем, может, там и нет ничего важного.

– С Эвелин сейчас поговорить невозможно, пусть отдыхает, но мы можем пообщаться с ней через ее дневник. И каждое слово, сказанное в нем, я буду воспринимать очень серьезно.

– Давай, Лиззи, не томи, – поторопил женщину Арчибальд и указал на дневник, – открывай и читай вслух, я тоже буду читать.

Лиззи, шумно выдохнув, раскрыла дневник в том месте, где хранилась ручка Эвелин.

– Лучше начать с того дня, когда приехали отец и Изабелла, – подсказал парень.

– Сейчас, – Лиззи положила ручку себе на колени, и отлистнула дневник назад, смотря на даты.

Оба они не могли не заметить, что подчерк Эвелин был размытым и кривым, размашистым, словно у пишущего не было сил держать в руках ручку. Раньше подчерк был отчетливее и ровнее, а еще раньше и вовсе образцовым и изящным. Наконец, Лиззи нашла нужную дату. Дату, с которой все и началось. То есть, даже по подчерку можно было понять разницу между былым и нынешним состоянием несчастной девушки. Понять, как ей становилось все хуже.

– Вот он, этот день! – воскликнул Арчибальд и подпрыгнул на стуле, – читай Лиззи! Я буду следить!

– Угомонись, бога ради, – осадила его Лиззи, сфокусировав свой взгляд и всю свою серьезность, но у нее была небольшая проблема, – у меня нет с собой очков для чтения, ничего не могу разобрать, – Лиззи передала раскрытый дневник Эвелин в руки Арчибальда, – читай, не громко, но отчетливо и внятно, чтобы я тебя слышала. И не торопись.

– Хорошо.

И Арчибальд начал читать…

***

«С удовольствием мне хотелось бы расписать во всех подробностях тот чудесный вечер, проведенный в кругу семьи, наконец находившейся в полном составе спустя несколько долгих месяцев. Он был чудесен, еда была восхитительной, а вино сладким. Сладости, привезенные отцом из других стран, были выше всяких похвал.

Я была безумно рада видеть отца, была рада видеть его таким счастливым. С Изабеллой, я надеюсь, мы подружимся, и станем родными если не по крови, то по духу.

Но сейчас мои мысли занимает одна насущная проблема, возникшая в моем разуме буквально этой ночью…