Сон златоглазки

Медведицей, утицей – всем, чем кажусь,
тебе я, царевич, ещё пригожусь.
На край и за край – за тобой по пятам
[куда ты подался? чего тебе там?
какой молодецкою блажью гоним?]
И я побежала за ним…
Остался на ветке в чащобе ночной
рукав лебединый да жемчуг речной.
Острастна крапива, горька лебеда —
по следу, по следу – а нету следа…
[Не имамый правды соделался пуст…]
И вся эта жизнь – как-сквозь-куст.
Чтоб хлеб с голодухи железный глодать,
и кровью давиться, и зубы глотать.
…Отнимешь глаза от земли, а над ней
и кроны редеют, и небо видней.
Ан вот он, родимый, лежит налегке
с калёной стрелой в заскорузлой руке,
на каждой глазнице – железный кружок:
Ну здравствуй, царевич, – заждался, дружок? —
Прилягу и я отдохнуть под кустом,
тебя поцелую оржавленным ртом.

2016

* * *

«Упрямо бредущим с росой на висках…»

1

Упрямо бредущим с росой на висках,
по грудь увязающим в сонных песках

и пьющим печали песчаное пенье,

одно испытанье – терпенье, терпенье…

А время ещё никуда не текло,

и воды стояли, как будто стекло,

незримо связуя зернистые звенья —

песок в тонкостенном сосуде забвенья.

А время и не обращалось во зло,

покуда не взялся Харон за весло,

но ринулось тайно точимою брешью

слепое стремление рек к побережью,

упорство падения струй с высоты.

Но нам, обретающим рыбьи хвосты,

оно уже не приносило вреда —

пленённое время клепсидры – вода.

«…И было объятье девятого вала…»

Искатели страсти, свидетели грусти —

земля не приимет, вода – не отпустит…

2

…И было объятье девятого вала,
и ртами пираний вода целовала,

и бились в борта, выходя из воды,

харибды и сциллы – ладони беды.

Щепой корабли разлетались, дощаты.

Просили не силы, просили – пощады.

Но тайного слова губительный гнёт:

земля не приимет, вода – не вернёт.

И ныне над нами смыкаются своды —

тяжёлые льды – онемевшие воды.

Ни звука, ни вздоха, и виден сквозь лёд

мерцающих рыбиц застывший полёт.

«Лбом припадая ко тверди воды…»

3

Лбом припадая ко тверди воды,
сквозь темноту устремляясь к нему я —
в глубоководное, глухонемое,
взглядом врастая во льды…
Вон он – за необратимою тьмой
[в этой воде, не смягчающей жажды, —
как дезертиру, бежавшему дважды] —
лживый, но ныне немой.
Чем же утешить себя остаётся? —
Были бы живы, – надёжный дождётся,
верный – вернётся домой.

2005–2009–2016

«Как балерина в комнате пустой…»