Сонджу

– Хозяин Большого Дома приказал построить эту начальную школу. Большинство учителей – дальние родственники клана, или по крови, или через брак.

– Там работают женщины? – спросила Сонджу высоким от волнения голосом.

– Да, две. Но они не отсюда.

В школе кто-то играл на органе. Сонджу посмотрела в том направлении, откуда раздавалась музыка. Сказала:

– Я бы хотела стать учительницей. Но мои родители считали, что работать могут только женщины из бедных семей. И всё же мне хотелось бы преподавать.

Вторая Сестра повернулась и обвела пейзаж перед ними широким жестом:

– Деревня простирается далеко за пределы этих холмов. Большая часть деревенских – наши родственники. Чем ближе они живут к Большому Дому, тем ближе они к ним по крови. Все в деревне знают друг друга, даже те, кто не связан с кланом кровно, так что при появлении чужаков люди начинают волноваться.

Сонджу молчала, заправив непослушную вьющуюся прядь за ухо. Вторая Сестра взглянула на неё.

– Что до твоего желания преподавать… Такие идеи мы, женщины, хороним навсегда, когда выходим замуж, – сказала она, избегая её взгляда. – По крайней мере, здесь.

Они развернулись и без единого слова направились домой.

Справа от них северный край плато нависал прямо над фермерскими полями, размеченными тропками. На одном участке крестьянин в изношенной одежде возделывал почву: его кожа задубела под суровым солнцем за многие годы, а его послушный бык тянул плуг. Из каминных труб с крыш домов на другой стороне угодий лениво поднимался дым, растворяясь где-то в небе и оставляя после себя запах жжёной соломы. Дыхание Сонджу замедлилось. Она представила, как жила бы в одном из таких домов: безо всяких оград и заборов, которые могли бы её сдержать, без ворот, которые запирали бы её внутри, и отвечала бы только перед самой собой. Здесь она была свободна мечтать, о чём вздумается.

Тем вечером при свисте поезда она направилась на кухню и, поставив на маленький столик еду и чай для двоих, отнесла всё в спальню. Стала ждать. Семья уже поужинала.

Муж пришёл в комнату и спросил, как у неё дела. Она посмотрела на него. Его лицо, его запах, даже его голос всё ещё казались странно чужими. Поставив сумку на пол, он сел за стол. Вытер лицо и руки тёплой влажной тряпицей, которую она положила на поднос. Они тихо поужинали вместе. Затем она выставила столик за дверь, чтобы его забрала служанка.

Она заговорила первой.

– Вчера мы со Второй Сестрой посетили старейшин. А сегодня ходили в деревню. Там много интересного – например, школа для всех детей, независимо от социального статуса…

Он взял книгу из сумки и стал листать страницы.

– Я же с тобой разговариваю, – сказала она.

– Пф! – Не поднимая взгляда от книги, он спросил: – Мне что, каждый раз надо отвечать, когда ты говоришь?

– Да. Тебе бы не понравилось, если бы я тебя игнорировала.

– Но я-то говорю о важных вещах.

– Я тоже говорю о важных вещах – делюсь с тобой своими мыслями и эмоциями.

Он всё ещё смотрел в книгу, а не на неё. Она чувствовала, что не заслуживает такого обращения. «Я же не сказала ничего плохого», – пробормотала она себе под нос.

– Возможно, я тоже иногда нахожу скучным то, что ты мне рассказываешь, – заметила она. – Но я всё равно слушаю, потому что для тебя это важно.

Затем она подошла к сундуку с вещами и достала оттуда потрёпанный англо-корейский словарь с загнутыми уголками страниц и один из журналов Life, которые взяла с собой из дома. Пролистала страницы. Мать заставила её выйти за этого человека, и вот как всё обернулось, подумала она с досадой.

– Ты читаешь по-английски?

У неё ушло мгновение, чтобы понять, что вопрос адресован ей.

– Что? Могу ли я читать по-английски?

Не отрывая взгляда от страницы, которую она не читала, она сказала:

– Немного. С помощью словаря. В основном я разглядываю фотографии.

На следующий день её муж сказал племяннице:

– Чинвон, твоя тётя может помочь тебе с английским.

Чинвон уставилась на него ничего не выражающим взглядом. Сонджу хотелось провалиться сквозь землю. Неужели ему так необходимо было похвалиться? Она поспешила на кухню.

Когда он вернулся домой в следующую субботу, она избегала его, по любому поводу уходя на кухню, а когда он уехал снова, испытала облегчение. Каждое утро Сонджу продолжала приносить свёкру завтрак, выполняя свою негласную обязанность. Первая Сестра никогда не обслуживала других членов семьи или гостей: в основном она находилась или на кухне, или у себя в комнате – её было не видно и не слышно.

Однажды днём старшие женщины клана пришли в гости. Сонджу подавала им чай и закуски в гостиной, когда они начали говорить с четырёхлетним сыном Второй Сестры о его новой тёте. Мальчик начал бахвалиться познаниями и скакал вокруг, показывая на Сонджу:

– Ё Сонджу. Ё Сонджу. Её зовут Ё Сонджу!

Когда свекровь отругала его за то, что он называет её по имени, Сонджу пояснила:

– Я сама сказала ему, как меня зовут.

Вторая Сестра, должно быть, услышала, как ругают её сына, и прибежала с кухни. Она попыталась отвлечь его, но он всё не останавливался, пока свекровь не схватила его и не шлёпнула два раза по попе.