Сонечка

Эсфирь(кротко). Нет. Не думаю. Я стала умнее. Когда я была между небом и землей, Лиза, я кое-что поняла. Бог меня любит, Лиза. Другой на моем месте ломал бы себе голову или хотя бы ноги. А мне – хоть бы что! И не говори мне про тополь или про ящики. Это глупости. Когда Авраам уже чуть-чуть не убил Исаака, Бог послал ангела, и ангел привел Аврааму козла! А мне ангел положил картонные ящики! Спрашивается, зачем? Чтоб я стала умнее! Чтобы я знала, для чего мне жить. И не говори мне про Лёву. У меня больше нет сына. Все! Я не хочу больше слышать его имени. У меня есть дочь. Да, я удочерю Сонечку. Я найму учителей, она поступит в институт. Конечно, не в педагогический, что это за специальность, возиться с чужими детьми. Пусть она будет инженер. Я найду ей мужа. Хорошего еврейского парня, чтоб была хорошая семья. У меня уже есть на примете одна семья. Очень, очень приличная семья… И чтобы она родила детей. Да, и внука мы назовем Вениамин, в честь моего покойного мужа.

Елизавета. Нельзя удочерить взрослого человека. Сонечке восемнадцать лет.

Эсфирь. Что, в восемнадцать лет уже не нужна мама? Почему я не могу удочерить Сонечку? Она дитя Симы Винавер. А Винаверы – хорошая еврейская семья, и Бог знает сколько лет мы жили с ними на одной улице. Это родная кровь.

Елизавета. Хватит, Фира, хватит. Это не родная кровь. Знай: Сонечка не родная дочь Симы. Приемная. Сима взяла ее в детском доме, когда Сонечке не было пяти лет.

Эсфирь. Что? Как это?

Елизавета. Я пятьдесят лет проработала акушеркой, Фира. Это бывает. Раньше – реже, теперь – чаще. Сонечку бросила мать. Отказалась.

Эсфирь. Ой-ей-ей! Какое несчастье! Какая сука! Какая стерва! Я бы убила ее своими руками! Я бы ее задушила! Это хуже фашистов! Оставить, бросить свое дитя! О, что ты мне сказала! Мое сердце просто разрывается! (Пауза.) А откуда ты знаешь?

Елизавета. Мне Сонечка сказала.

Эсфирь. А почему она мне не сказала?

Елизавета. Разговор не зашел.

Эсфирь. Деточка моя! Доченька моя! Два раза потерять мать! Сирота, без папы, без мамы! Господи, как ты это безобразие допускаешь? Ой, кровиночка моя! (Пауза.) Если ее Сима удочерила, почему я не могу?

Елизавета. Да в Сонечке нет ни капли еврейской крови. А Симу спасла и вырастила тетя Клава, и Симе было все равно, есть в ребенке еврейская кровь или нет… А тебе?

Эсфирь. Лиза, ты дура! Девочку бросила мать. Это такое несчастье! Это сиротская горькая несчастная кровь! А ты говоришь – нет еврейской крови! Это же самая разъеврейская кровь!

Входит Соня с хлебом.

Эсфирь. Доченька моя! Иди сюда!

Сонечка. Я хлеб принесла.

Эсфирь. Почему же ты мне ничего не сказала?

Сонечка. Чего не сказала?

Эсфирь. Деточка моя, никогда, никогда я тебя не оставлю, кровиночка моя…

Сонечка. Я хлеб… Что с вами, Эсфирь Львовна?

картина двенадцатая

Сонечка. Вить, а когда ты на меня обратил внимание?

Витя. Я в пятом классе был в тебя ужасно влюблен, и в шестом. А потом возненавидел. Не знаю, почему. Ты входишь в класс, а меня ну просто всего переворачивает.

Сонечка. Мне всегда казалось, что ты ко мне очень плохо относишься.

Витя. Ну, а потом, в десятом, мы с Ленкой стали гулять. Она про тебя часто поминала.

Сонечка. Мне Ленка, конечно, говорила, что с тобой встречается.

Витя. Да все знали. Все наши. Только, Соня, это было все совсем другое. Никакого сравнения. Ты и не думай, Сонь.

Сонечка. Все равно нехорошо как-то. Ленка – подруга моя. Да со всех сторон нехорошо. Ой, самое главное тебе не сказала! Я письмо от Лёвы получила.

Витя. В Новосибирск зовет?

Сонечка. Совсем наоборот. Он просит прислать ему заявление, чтобы брак признать недействительным.

Витя. А ты что?

Сонечка. Я тут же и послала. Витечка, если бы тебя не было, я бы, наверное, очень переживала. А теперь мне это совершенно все равно. И даже очень легко. Я утром как проснусь, вспомню про тебя и улыбаюсь. Меня свекровь все время спрашивает: «Сонечка, чему это ты улыбаешься?»

Витя. Мне тоже ребята говорили: «Ты что, как дурак, все время улыбаешься?»

Целуются.

Витя. Сонь, ты уедешь теперь?

Сонечка. Уеду, конечно. А что мне тут делать?

Витя. Когда?

Сонечка. Когда у Эсфири Львовны гипс снимут. Я же не могу ее одну оставить, с гипсом-то. Ни умыться, ни еду приготовить.

Витя. В общем-то, ты права. С какой стати тебе у них жить?

Сонечка. Ты не думай, Витя. Я ведь на работу устраиваюсь. В детский садик, прямо во дворе. Временно.

Витя. Плохо, конечно, что ты уедешь. Но в общем-то все правильно, Сонь.

Сонечка. Дождик начинается. Пошли ко мне.

Витя. Нет, я больше к тебе ходить не буду. Мне перед старухой стыдно. Она все – покушайте, покушайте. Пошли в кино.

Сонечка. Пошли.

картина тринадцатая

В квартире Елизаветы Яковлевны. Она в ворохе бумаг. Сонечка сидит напротив.