Читаем Сонеты 33, 34, 35 Уильям Шекспир, — лит. перевод Свами Ранинанда полностью

Сонет 35 входит в число наиболее известных и чаще всего публикуемых в антологиях сонетов. Этот факт объясняется обычно тем, что этот сонет считается одним из образцов поэтического мастерства Шекспира с возможностью вызывать чувство амбивалентности при создании сложных литературных образов. Критик Л.С. Найтс (L. C. Knights) расценил первое четверостишие как характерно елизаветинское, но при этом похвалил звуковую и синтаксическую сложность второго четверостишия. Примерно так резюмировал критик Бут рассуждая о стилистике сонета 35: «The facts the poem reports should make the speaker seem admirable in a reader's eyes; the speaker's manner, however, gives conviction to the idea that he is worthy of the contempt he says he deserves», «Факты, о которых сообщается в стихотворении, должны заставить говорящего казаться достойным восхищения в глазах читателя; однако манера говорящего убеждает в том, что он достоин презрения, которого, по его словам, заслуживает».

(Booth, Stephen, ed. 2000 (1st ed. 1977).« Shakespeare's Sonnets» (Rev. ed.). New Haven: Yale Nota Bene. ISBN 0-300-01959-9. OCLC 2968040, p. 167).


Строки 7 и 8 иногда рассматриваются как ключевые и повсеместно признаются неоднозначными. Критик Л.С. Найтс (L. C. Knights) отметил потенциальную двойственность строки 7 либо: «I corrupt myself by excusing you», «Я развращаю себя, оправдывая вас», или «I myself corrupt you more by forgiving you», «Я сам развращаю вас ещё больше, прощая вас».

Критик Джордж Стивенс (George Steevens) уточнил строку 8 таким образом: «Making the excuse more than proportioned to the offence», «Оправдание более, чем пропорционально совершенному проступку», в то время как Буллен (Bullen) комментировал так: «Making this excuse: Their sins are more than thine», «Делая эти оправдания тогда, когда грехи оправдываемого больше, чем твои».

И Буллен, и Стивенс изменили местоимение «their», «их» в Quarto 1609 года на «thy», «твои» именно так, как это сейчас принято.



Критический анализ сонета 35.


В сонете 35 одним из наиболее очевидных моментов, на который обратили внимание критики, является двойственность тона стихотворения. Первое четверостишие описывает то, что на первый взгляд кажется похвалой, за ним следует второе четверостишие, в котором говорящий обращается к греху возлюбленного и, как следствие, к развращению самого себя. Критик Стивен Бут (Stephen Booth) обратил внимание на расхождения между первым и вторым четверостишиями и устранил это расхождение, объясняя истинную цель повествующего в первом четверостишии.


Он аргументировал так: «This sonnet is a variation of Shakespeare's habits of damning with fulsome praise and of making flattering accusations», «Этот сонет — это вариация привычки Шекспира обличать с напыщенной похвалой и выдвигать лестные обвинения». Повествующий перечислял саркастические похвалы, которые, как по его предположению, должны были читаться так, как если бы повествующий с презрением вспоминал эти оправдания, которые он придумывал для своего грешного фаворита. Четверостишие 2 создает «a competition in guilt between the speaker and the beloved», «соревнование в чувстве вины между повествующим и фаворитом».


Соревнование усиливается по мере того, как повествующий пытается оправдать свой грех, став соучастником, унижая фаворита. Это приводит к эскалации в катрене 3, где повествующий заявляет о своем внутреннем смятении. Он говорил примерно так: «Such civil war is in my love and hate», «Такая гражданская война есть в моей любви и ненависти». Этот конфликт внутри повествующего приводит к двустишию, в котором, по словам Бута, говорится, что «beloved diminished under a new guilt of being the beneficiary of the speaker's ostentatious sacrifice», «фаворит, униженный из-за нового чувства вины за то, что он извлек выгоду из показной жертвы повествующего».


Подводя итог, реакция Бута на сонет 35 такова: «the facts the poem reports should make the speaker seem admirable in a reader's eyes; the speaker's manner, however, gives conviction to the idea that he is worthy of the contempt he says he deserves», «факты, о которых сообщается в стихотворении, должны заставить говорящего казаться достойно восхищения в глазах читателя; однако манера повествующего убеждает в том, что он достоин того презрения, которого, по его словам, заслуживает».

(Atkins, Carl D. (2007). «Shakespeare's Sonnets with Three Hundred Years of Commentary». Rosemont, Madison).


Перейти на страницу:

Похожие книги

100 запрещенных книг: цензурная история мировой литературы. Книга 2
100 запрещенных книг: цензурная история мировой литературы. Книга 2

«Архипелаг ГУЛАГ», Библия, «Тысяча и одна ночь», «Над пропастью во ржи», «Горе от ума», «Конек-Горбунок»… На первый взгляд, эти книги ничто не объединяет. Однако у них общая судьба — быть под запретом. История мировой литературы знает множество примеров табуированных произведений, признанных по тем или иным причинам «опасными для общества». Печально, что даже в 21 веке эта проблема не перестает быть актуальной. «Сатанинские стихи» Салмана Рушди, приговоренного в 1989 году к смертной казни духовным лидером Ирана, до сих пор не печатаются в большинстве стран, а автор вынужден скрываться от преследования в Британии. Пока существует нетерпимость к свободному выражению мыслей, цензура будет и дальше уничтожать шедевры литературного искусства.Этот сборник содержит истории о 100 книгах, запрещенных или подвергшихся цензуре по политическим, религиозным, сексуальным или социальным мотивам. Судьба каждой такой книги поистине трагична. Их не разрешали печатать, сокращали, проклинали в церквях, сжигали, убирали с библиотечных полок и магазинных прилавков. На авторов подавали в суд, высылали из страны, их оскорбляли, унижали, притесняли. Многие из них были казнены.В разное время запрету подвергались величайшие литературные произведения. Среди них: «Страдания юного Вертера» Гете, «Доктор Живаго» Пастернака, «Цветы зла» Бодлера, «Улисс» Джойса, «Госпожа Бовари» Флобера, «Демон» Лермонтова и другие. Известно, что русская литература пострадала, главным образом, от политической цензуры, которая успешно действовала как во времена царской России, так и во времена Советского Союза.Истории запрещенных книг ясно показывают, что свобода слова существует пока только на бумаге, а не в умах, и человеку еще долго предстоит учиться уважать мнение и мысли других людей.Во второй части вам предлагается обзор книг преследовавшихся по сексуальным и социальным мотивам

Алексей Евстратов , Дон Б. Соува , Маргарет Балд , Николай Дж Каролидес , Николай Дж. Каролидес

Культурология / История / Литературоведение / Образование и наука