Сонеты определений. Карантинные дни

Руками чуть нервно

разглаживают верх

Мятых-перемятых передников.

Как же так!

Кто их бедненьких сверг,

Оттеснил

от королевских наследников?

Жизни Золушек

и тяжки, и трудны,

Вместо па танцевальных —

верчение с мётлами.

Неужели их судьбы

предопределены

Сказочниками подлыми.

* * *

Когда погоня беглецу

Кричит «Ату! Ату!»,

Быть в стороне нам не к лицу,

Хоть и невмоготу.

Здесь, средь загонщиков толпы,

Вспеняясь суетой,

Должны мы мчать, должны мы быть

Все на передовой.

Пойдёт ли волком напролом

Беглец через флажки,

Плевать, ведь мы вовсю орём

«Ату!» не по-людски.

Кричим, не открывая глаз,

Чтоб не увидеть, как

Беглец промчится мимо нас.

И в руки ему флаг.

* * *

И вот опять лохматым снегом

Природа принялась пулять

По городам, лесам и рекам,

Стараясь скрыть весны печать.

Мол, нечего дубам и соснам,

Покрывшим местные холмы,

Излишне фанатеть по вёснам,

Забыв о радостях зимы.

Все эти туи, эти ели,

Цветы, что обогнали срок

И зацвели, захорошели, —

Им надо преподать урок.

Чуть оснежи́ть, чуть подморозить,

Чуть отодвинуть их в февраль,

Накинув снежных хлопьев проседь

На сосен хвойную эмаль.

Но это отступленье в зиму

Навряд ли остановит ход

И дух весны неудержимой.

Она придёт.

* * *

Где-то, где-то, где-то

Нервно курит Грета:

Ейный когнитивный диссонанс

Разрывает в Грете

Мысли о планете,

Создавай некий дисбаланс.

Нервно чешут писи

Чудики в Гринписе,

Вирус оказался их шустрей,

Тысячи комиссий

И десятки миссий

Без границ остались и врачей.

Ко Дню поэзии

Вот каких только праздников нет!

И сегодня у нас — День поэзии.

Чтоб напиться по праву поэт

Мог мальвазией (иль магнезией?)

Ведь поэты возвышены так,

Что они даже пи́сать не писают.

Каждый первый из них — чудак

Со своей личной музою-кисою.

Настоящий поэт не ест —

Он подпитывается энергией

Из каких-то возвышенных мест,

Находясь с богами в синергии.

Настоящий поэт не груб —

Он изящен в своей куртуазности.

Потребляет не ке́тчуп — кетчу́п,

В ударениях знаючи частности.

В общем, он — не от мира сего,

Он — творец с бесконечной фантазией…

Ну, вы поняли сущность его?

Всё?

Жена, подавай мальвазию!

* * *

Всех голых королей не переубедить —

Им переубежденье не желанно.

Но самосохранения инстинкта прыть

Когда-нибудь отринет их жеманность.

Когда-нибудь застанет их лихой пожар,

Иль как-то в час прогулки по предместью

За голый зад укусит пёс, или комар

Устроит пир на непотребном месте.

И может быть, тогда они поймут,

Что с голым задом… не совсем удобно.

Но переубеждаться — этот тяжкий труд —

Не каждому по силам, безусловно.

* * *

Будто бы сила какая-то вытерла

С неба астральный узор —

Всё, что гореть там должно, точно вымерло,

Кончился люминофор.

Только Венера, лучистая, яркая,

Чистая, словно слеза

Портит не к месту собой, как помаркою,

Угольные небеса.

* * *

В заржавленных доспехах

Заржавленный герой,

Кичась своим успехом,

Над бездною сырой

Стоял, маша ретиво

Зазубренным мечом,

Не видя перспективы

Свержения в пролом.

И вот в момент какой-то

Грунт съехал из-под ног,

И ржавый рыцарь бойко

Пал в адовый чертог.

И долго-долго, эхом

Помноженный стократ,

Был слышен лязг доспехов

И истеричный мат.

* * *

Если есть объективы,

значит,

есть субъективы,

Видим мы через них

фотографику дней.

Шепчем нервных стихов мы

речитативы,

В них сплошной субъектив,

он без полутеней.

Черно-белая суть,

даже полная красок,

Приучила нас с детства

мир бескрайний делить

На своих и чужих,

на героев из сказок,

И героев былин,

и на «быть иль не быть».

* * *

Когда мечтаем мы о чём-то там,

То не задумываемся,

Что мир — не только эта комната

И даже не планета вся:

Клубкообразное сплетение

Людских судеб, чужих пространств,

Истолкований, разночтения

Произошедших окаянств…

А здесь — всего лишь эта комната,

Скучна, сера, пуста, но здесь

Возможно намечтать о чём-то там,

Отринув разночтений взвесь.

* * *

Мир словно на волне искристости,

Пришедшей свыше и извне:

Дождь придаёт

блеск

серебристости

Любой

подвернувшейся

фигне.

Вот так и жизни треволнения

В её сумбурной беготне.

Легко даём мы

объяснение

Любой

приключившейся

фигне.

* * *

Туман рассеялся немного,

И отсыревшая с утра

Кинжалолистая осока

Была особенно остра.

Был слышен разговор нечёткий:

Незлобно споря и брюзжа,

Два рыбака возились в лодке

В просвете узком камыша.

Потом раздался скрип уключин

И вёсел приглушённый плеск —

Уплыли. Сделался беззвучен

Мир снова на версту окрест.

Пока туман не растворится

В рассвета солнечной волне,

Я буду радостно дивиться

Чудесной ватной тишине.

Три улитки

Три улитки как-то раз

Развернули мастер-класс —

Где и как улиткам жить,

Жизнь куда свою стремить.

— Я вот стану сибариткой, —

Говорит одна улитка, —

Буду нежиться и спать,

О возвышенном мечтать,

Буду томно тешить чувства

Современным лишь искусством,

Много есть и за сезон

Вырасту большой, как слон.

— Я, — твердит другая особь, —

Знаю жизни лучший способ:

Буду стройной как модель.

Есть не буду вермишель,

Буду чествовать салат,

Фрукты, овощи, шпинат,

Нюхать розы и герань…

Буду стройной, словно лань.

— Я же, — третяя улитка

Слово молвила внакидку, —

Знаю, где, как не крутись,

Мы свою закончим жизнь.

Будь ты слон, и будь ты лань,

Будь ты инь, и будь ты янь,

Будь ты трижды сибариткой

И модельною улиткой,

Будь ты вышедший с игры

Царь улиточной горы, —

Путь один судьбой нам дан: