Соня Кривая

— Не будет ли спички, солдат?

— Спички? Нет. Есть зажигалка.

Перед ним стоял проводник. Теперь предстояло, не теряя друг друга из виду, выбраться с территории станции. И тут вдруг все задвигались, заспешили. Васенко и проводник попали в людской поток. Проводник успел все же передать:

— До наших две версты.

Это были его последние слова. Их разъединили. Впереди в два ряда стояли казаки, а серая людская масса проходила посередине. Облава. Вот почему все засуетились.

— Стоп, большевичок! А я тебя знаю, — раздалось над самым ухом Васенко.

Евдоким Лукьянович тоже признал казака. По хищному прищуру глаз. Он не знал ни фамилии его, ни имени. Помнил только эти глаза.

Встретились они первый раз несколько месяцев назад. Со станции Челябинск на станцию Потанино двигался эшелон белоказаков. Это были семеновцы, они рвались в Сибирь. Вооружение — винтовки, пушки, пулеметы — в Челябинске отказались сдать. Васенко решил перехватить их в районе копей. Туда и приехал, встретился с горняками:

— Теперь вся надежда на вас, товарищи.

Двести вооруженных шахтеров-красногвардейцев не побоялись выступить против тысячи обученных солдат. Залегли в месте, где должен был остановиться эшелон. Васенко дал распоряжение отцепить паровоз якобы для заправки водой и угнать его в тупик. Сам он направился к штабному вагону. Здесь-то и произошла их первая встреча.

— Господин полковник занят, — преградил дорогу этот самый казак.

— Сообщите ему, что эшелон окружен полком красногвардейцев. Во избежание кровопролития мы решили начать с вами переговоры.

— Кто вы такой?

— Комиссар Васенко.

Переговоры закончились благополучно. И вот 800 винтовок, 12 пушек, 6 пулеметов, 37 лошадей были изъяты у белогвардейцев.

Казак, приближаясь к Васенко, продолжал:

— Теперь-то я не спрашиваю, кто ты такой, знаю — комиссар?

Собралась толпа. Ни одного сочувствующего взгляда. Разозленные, свирепые лица. Кто-то прошипел:

— К стенке его!

— В расход!

Нет, не думал так просто сдаваться Васенко. И смерть ему была не страшна. Жаль, только вот до своих не добрался. Толпа нарастала, и он увидел в ней связного. Подал знак: уходи. А сам предпринял последнюю попытку:

— Товарищи русские и чешские солдаты, казаки! Вы жестоко обмануты. Поворачивайте оружие против тех, кто хочет восстановить старые порядки. Долой братоубийственную войну…

Казак ударил Васенко по голове. Не дали договорить Евдокиму Лукьяновичу. Скрутили и увели комиссара-большевика.

Проводник пробрался в Екатеринбург. Он рассказал обо всем. Ревком немедленно дал мятежникам телеграмму, предлагай обменять Васенко на белогвардейских офицеров и генерала…

Но было уже поздно. Белогвардейцы поспешили расправиться с ненавистным им большевиком. Над ним не было суда. Как погиб Е. Л. Васенко, так и не известно. По одним сведениям, он был расстрелян, по другим — задушен, по третьим — сожжен в паровозной топке…

Е. Л. Васенко.

Невиданный по своему размаху и жестокости террор начался сразу же после установления белогвардейского, а затем колчаковского режима на Урале и в Сибири. В. И. Ленин писал по этому поводу:

«Расстрелы десятков тысяч рабочих. Расстрелы даже меньшевиков и эсеров. Порка крестьян целыми уездами. Публичная порка женщин. Полный разгул власти офицеров, помещичьих сынков. Грабеж без конца. Такова правда о Колчаке и Деникине»[1].

С весны 1918 по август 1919 года в Челябинске было расстреляно, замучено, вывезено на каторжные работы девять тысяч человек, в Троицке — три тысячи.

Большевистская газета «Правда» 17 июля 1918 года сообщала: