Сонька. Конец легенды

— Боюсь, что уже опоздали. — Крутов перевел взгляд на окно, за которым легкой желтизной начинали гореть листья. Наклонился ближе к кровати, прошептал: — Распад, деградация, безволие… Возле государя странные полуграмотные людишки, в Думе — ворье, полиция куплена, армия растеряна, народишко пьет и бунтует. Что делать, князь?

— Не впадать в отчаяние, ваше превосходительство.

— Как не впадать?.. Я не сплю по ночам, а если и засыпаю, то принимаюсь орать и плакать, пугая домочадцев. Я, князь, схожу с ума и не вижу помощи ни с какой стороны.

— Хотите услышать мое признание? — усмехнулся Икрамов.

— Нет, нет… Не надо! Достаточно того, что вы едва не стали жертвой безвластия и беззакония!.. Это я скорее для себя, потому что держать внутри уже нет никаких сил! Они скоро уничтожат нас.

— Кто?

— Подпольщики, бунтари, эсеры, анархисты, демократы, либералы — вся эта сволочь. — Николай Николаевич совсем перешел на шепот: — И конечно, мировая закулиса!.. Прежде всего она! Во всем она!.. Она уничтожит самодержавие, уничтожит Россию!

Помолчали, обер-полицмейстер достал из коробочки успокаивающую таблетку, стал жевать ее.

— Кто, по-вашему, решился на покушение? — спросил он.

— Таких более чем достаточно, — усмехнулся Ибрагим Казбекович.

— Думаю, эсеры. Они свирепствуют особенно. Я, грешным делом, вначале подумал про вашу бывшую пассию. Думал, она. Но когда медики вспотрошили остатки бомбистки, понял — ошибся.

— Бывшая пассия — это кто? — взглянул на Крутова князь.

— Госпожа Бессмертная. Мне ведь несут в уши даже то, чего я не желаю слышать.

— Да, я имел с мадемуазель романтические отношения. Но это в прошлом. Ныне я начальник сыскного отдела, она — преступница.

— Сестру ее все-таки задержали в Одессе.

— Снова газетная утка?

— Нет, это уже серьезно.

— Значит, будут судить их вместе.

— Следователя Гришина вы арестовали по делу бывшей примы?

— Да, он покрывал ее действия и вводил следствие в заблуждение.

— Может, не следует? — неожиданно спросил Крутов.

— Что? — не понял Икрамов.

— Со следователем… Нищета, трое детей, пьянство. Пожурите слегка и отпустите под негласный контроль.

Лицо князя стало жестким.

— Простите, ваше превосходительство, но нет… Если уж бороться со всякой нечистью, с предателями, то нужно начинать с себя.

Генерал подумал, пожевал губами, кивнул:

— Это я к размышлению. Вам решать. — Взял с тумбочки фуражку, надел ее, поднялся. — Желаю скорейшего выздоровления, князь. Я непременно к вам еще загляну. — Отошел на шаг, вернулся, наклонился совсем близко к больному: — Помните, вы говорили мне о возможном покушении на премьер-министра?.. Боюсь, вы были близки к истине.

— Надо что-то предпринимать.

— Стараемся. Но… — Крутов помолчал, показал пальцем в потолок: — Выше не прыгнешь и во все отверстия не влезешь, — щелкнул каблуками и покинул палату.

На свидание с Гришиным была допущена вся семья — жена и трое детей. Жена все время плакала, сморкалась и вытирала ввалившиеся глаза, парни молчали, а Даша прижималась к отцу.

Вид Егора Никитича был весьма жалким — потрепанная одежонка, небритые щеки, синяки под глазами, опухшие запястья.

— Ты, Тамара, главное — следи за парнями, — сурово наказывал он жене. — А вы, оболтусы, слушайте мать, не безобразничайте. Освободят, непременно ремня испробуете.

— Как же, освободят, — кивнула жена. — Следователь сказал, как бы на каторгу не отправили.

Подошел прапорщик-надсмотрщик, громко объявил:

— Свидание окончено!.. Прощайтесь!

Тамара стала еще горше и тише плакать, ткнула худым носом в небритую щеку мужа. Парни по очереди подошли к отцу, поцеловали. И только Даша не отпускала отца, прижималась к нему все крепче и отчаяннее.

— Ступайте! — махнул Гришин семье и шепнул дочке: — А ты задержись на два слова.

— Живее! — подал голос прапорщик.

— Мы мигом! — кивнул Егор Никитич и тихо спросил дочку: — Помнишь камень, который я тебе оставил? Не потеряла?

— Нет, папенька.

— Никому его не отдавай. Только госпоже Бессмертной.

— Она его заберет?

— Обязательно.

— А если она о нем забудет?

— Не забудет… Вскоре он ей понадобится.

— Для революции? — то ли испуганно, то ли восторженно прошептала Даша.

Отец приложил ладонь к губам девочки, оглянулся на надсмотрщика.

— Тс-с-с… Не задавай лишних вопросов, детка. Главное, не потеряй камень.

— Не потеряю, — дочка еще крепче прижалась к отцу, затем отступила, с серьезным лицом перекрестила. — Храни вас Господь, папенька. Вы мой свет на всю жизнь, — повернулась и, больше не оглядываясь, покинула комнату свиданий.

Полицмейстер Соболев вошел в комнату следователей, за отдельным столом которой сидел писарь за пишущей машинкой, бросил на стол газеты.

— Читайте!.. Совершено покушение на вашего начальника — князя Икрамова.

— Живой? — вырвалось у Фадеева.

— Пока да. А дальше в руках Божьих!

Полковник шумно уселся в кресло, стал ждать, когда столичные гости ознакомятся с написанным, взял графин, налил воды, выпил.

— Черная метка князю, — заметил Конюшев. — Эти люди на полпути не останавливаются.