Сонька. Продолжение легенды

— Любой негодяй, любой подлец будет немедленно вызван мной на дуэль, если речь пойдет о капитуляции!.. Какая капитуляция, господа? Откуда ваш ничтожный дух пораженчества?

Когда вышли на улицу, артист легонько сжал руку Таббы.

— Что? — удивленно повернулась она к нему.

— Поверьте, это хорошее место. Денежное, — пробормотал тот. — Мы будем неплохо зарабатывать, и этого вполне хватит на совместную жизнь.

— Совместную? — подняла брови артистка. — Вы полагаете, что с сегодняшнего дня началась наша совместная жизнь?

— Но я ведь люблю вас.

— Вы — меня, но не я — вас, — ответила дерзко девушка и зашагала к поджидавшей ее повозке.

Извозчик стеганул лошадей, и Табба, оглянувшись, махнула одиноко стоявшему, даже в чем-то жалкому артисту Изюмову.

Рядом с ним возник полковник Икрамов, проследил за уносящейся в повозке девушкой, растоптал сапогом окурок и вернулся в ресторан, оставив артиста одного.

Сонька вышагивала из угла в угол камеры, терла пальцами виски, иногда останавливалась, смотрела на темное окошко под потолком и снова принималась ходить, что-то бормоча, чему-то возмущаясь.

Неожиданно в дверях раздался то ли скрип, то ли шорох, после чего дверное окошко открылось и в нем показалось лицо прапорщика Ильи Глазкова.

— Госпожа Дюпон, — позвал он. — Я буквально на несколько слов.

Воровка подошла к нему, спросила:

— Который час?

— Скоро полночь.

— На допрос вроде рано.

— Я не по этому вопросу. — Прапорщик замялся, подыскивая слова. — Я знаком с вашей дочерью.

— Я вас не знаю.

— Она была у нас в госпитале. И даже подарила золотой кулон. С Богоматерью. — Илья суетливо расстегнул воротничок сорочки, показал кулон. — Теперь дороже для меня подарка нет.

— Верно, вы ошиблись, молодой человек, — холодно ответила воровка и отошла от двери. — Моя дочь не могла быть в госпитале. Она во Франции.

— Буквально несколько слов, — окликнул ее Илья. — Разве госпожа Бессмертная не ваша дочь?

Сонька вернулась.

— Госпожа Бессмертная артистка, но не моя дочь.

— Но об этом пишут все газеты!

— Реже читайте газеты и внимательней следите за арестантами, — посоветовала воровка и снова отошла от окошка.

— Ее уволили из театра.

— Передайте ей мое сочувствие.

— Вы мне не доверяете?

— Доверяю. Как каждому, кто здесь служит.

— Если хотите, я ей что-нибудь передам.

— Я уже сказала — мое сочувствие.

— Клянусь!.. Слышите, клянусь! Я влюблен в вашу дочь и сделаю все возможное, чтобы помочь вам!

— Ступайте спать, прапорщик. Да и мне пора прикорнуть. Скоро побудка, — с усмешкой ответила Сонька и отошла в дальний угол камеры.

Илья постоял какое-то время возле открытого окошка, затем запер его и зашагал по длинной, гулкой тюремной галерее.

В полночь к дому Брянских подкатила повозка, из нее вышел Гришин Егор Никитич. Был он при параде, деловит и собран. Огляделся, увидел поодаль в тарантасе филеров, направился к ним. Те несколько удивились ночному визитеру, покинули укрытие, издали признали офицерский чин.

— Здравия желаем, ваше благородие, — поздоровались оба.

— Следователь сыскного управления Гришин, — представился Егор Никитич и поинтересовался: — Ничего особого не замечено?

— Так точно, замечено, — сообщил старший. — Днем в дом приехавши трое полицейских, после чего двое уехавши.

— Почему только двое? — удивился следователь. — А третий как же?

— Нам неведомо. Потому и ждем, глаз не спускаючи.

— Глядите повнимательней, — распорядился Гришин. — А то как бы не проморгать чего.

— Будем стараться, ваше благородие!

Егор Никитич покинул филеров, подошел к воротам, нажал кнопку звонка.

— Кто такой? — бодрым голосом спросил проснувшийся привратник.

— Полиция, — коротко ответил следователь.

Калитка открылась, он вошел во двор, бросил короткий взгляд на Семена, увидел на ступеньках поджидающего Никанора.

— Барышня ждут, — сказал дворецкий, когда ночной гость подошел к нему.

Они двинулись в дом, миновали несколько комнат, и снова, как в прошлый раз, из темноты привидением возник Кочубчик, недовольно спросил:

— Кто по ночам шлендрает?

— Ступай к себе, — отмахнулся Никанор.

Володя, запоздало узрев полицейского в чине, инстинктивно подтянулся, бросил вслед:

— Здравия желаю… благородие.

Дворецкий проводил следователя в комнату, где ждала Анастасия, вышел обратно, плотно прикрыв за собой дверь, и остался сторожить снаружи.

К нему подошел Кочубчик, с ухмылкой спросил:

— Это ж по какому делу полиция по ночам шастает?

— Не твоего ума дело, — сурово отмахнулся Никанор. — Ступай спать.

— Часом, не по Сонькину душу?

— Много знаешь, плохо спишь.

Володя подошел к старику вплотную, промолвил в самое лицо:

— Ты, дед, шило от меня не таи. А то ведь в задницу так уколет, мало не покажется, — и зашагал прочь.

Тем временем за дверью, в комнате, Егор Никитич внимательно слушал княжну.

Говорила она негромко, деловито, коротко.

— …Даму следует взять в полдень при входе в Летний сад. Она залезет в карман к некоему господину, он тотчас поднимет скандал, и ваши люди должны отправить ее в участок.

— Господин тоже подставной?

— Я в этом не разбираюсь, но полагаю, да.

— Насколько схеме, изложенной вами, можно доверять?

— Полностью.