Сонька Золотая Ручка(Жизнь и приключения знаменитой авантюристки Софии Блювштейн. Роман-быль)

В этих кафе можно встретить или добрых тружеников, одиноких мужчин и девиц, или же вернувшихся с ночной оргии представителей беспардонной столичной жизни.

В костюме для прогулок из дамского сукна, отделанного одним лишь бархатом, и в шляпке английского фасона Софья Владиславовна прошла в кафе «Виктория» и заняла столик у самого окна.

За соседним столиком поместилась группа, состоящая из трех мужчин и двух женщин.

Мужчины имели вид утомленный, измызганный бессонной ночью, но все же старались держаться бодро, не показывая крайнего утомления, тогда как на дам жалко было смотреть: белила и румяна смешались с грязью; подведенные глаза, расплывшаяся краска на щеках, мертвенные губы — все это были переживания ночных оргий.

От жары и хватания лица потными руками получается не физиономия, а сплошная клякса. По мнению Соньки, берлинские кокотки не шли ни в какое сравнение с изящными парижскими.

В это время в кафе вошел высокий мужчина с легкой проседью. Это был брюнет южного типа с порядочным брюшком. Его осанистая манера держаться, равно как и строго выдержанный костюм, выдавали человека, принадлежащего к состоятельному и благовоспитанному классу.

Он автоматически сиял цилиндр и занял место около Софьи Владиславовны. По всему было видно, что это завсегдатай кафе, так как без его заказа ему уже несли серебряный кофейничек, маленькие круглые булочки и сливочное масло. Мальчишка тотчас принес большую газету.

Слегка кивнув головой в знак благодарности, господин южного типа с жаром принялся вчитываться в содержимое газеты. К немалому изумлению Софьи Владиславовны, она уловила заголовок: «Новое время». Теперь было ясно: он выходец из России.

Софья Владиславовна почувствовала, что на нее пахнуло чем-то родным и дорогим ее сердцу.

Господин вскоре положил газету и принялся за кофе. Он ел и пил с большим аппетитом. По-русски. Потом он стал оглядываться, и взор его упал на Соньку.

Он подбросил монокль и поймал его левым глазом. Потом взор его скользнул по соседнему столику, за которым сидела измученная праздной ночью компания. Он скорчил гримасу и отвернулся к Софье Владиславовне, которая не без намерения улыбнулась.

Продолжая пить кофе, он не спускал глаз с Софьи Владиславовны. Когда она встала и, рассчитавшись с кельнером, направилась к выходу, господин поспешил за ней.

Софья Владиславовна вышла на улицу и заняла место против кафе «Виктория». Пять минут спустя господин встал рядом с нею.

— Вы, видимо, иностранка? — заговорил он на хорошем немецком языке. Но в его выговоре звучал академический язык, а не берлинский жаргон. Таким языком говорят преимущественно русские немцы или же русские, изучавшие немецкий язык с самого детства.

Софья Владиславовна хотя и говорила по-немецки, но с явным еврейским акцентом.

— Вы — русский.

— А почему вы догадались?

— Да это очень просто. Вы читали «Новое время».

— Так и вы русская?

— Не совсем. Я из юго-западного края, но говорю по-русски.

Теперь разговор продолжался на русском языке, и Софья Владиславовна почувствовала себя, как в Шклове.

Полчаса спустя они уже беседовали как старые знакомые. Господин Темирбабов предложил покататься по городу. Новые модные постройки Берлина приятно ласкали взор наблюдателя.

— Вот здесь я живу, — сказал Темирбабов, указывая на представительный подъезд. Он пристально взглянул на Софью Владиславовну.

— А я — в «Централь-отеле».

— Вы не зайдете?

— Отчего же нет, — бойко ответила Сонька.

Темирбабов с широким гостеприимством раскрыл двери и пропустил вперед даму. Квартира Темирбабова состояла из трех комнат. Она была меблирована с изысканным европейским вкусом. Большой светлый кабинет был выдержан в стиле ампир. Вся мебель из красного дерева и золоченой бронзы, картины в ампирных рамках, штофная материя с ампирными рисунками.

— Простите, я вас на минутку оставлю, — и Темирбабов игривой походкой направился в соседнюю комнату.

Софья Владиславовна профессионально осмотрелась. Она обратила внимание на железный сейф, вделанный в капитальную стену прямо над письменным столом. Она приметила и замок, видимо, открывающийся с помощью пароля, как и сундучок Юлии Пастрана.

Вошел Темирбабов. Вслед за ним внесли бутылку вина, бокалы, фрукты. Это было рейнское вино хорошей марки.

Темирбабов щедро разливал вино, любезно чокался с Софьей Владиславовной и пил за приятное знакомство.

Вообще он держал себя чрезвычайно корректно и ничем не напоминал берлинского ловеласа. Сонька кокетничала, жеманилась, цедила вино сквозь зубы и притворялась, будто совсем не любит алкогольных напитков.

— Напрасно вы не любите вино, — укоризненно заметил Темирбабов, глядя на нее масляными глазами. — Водку, я понимаю, можно не любить. Она тяжело ложится в нервную систему, угнетая даже настроение, сокращая нашу жизнь. Но вино, в особенности такое чудесное, как рюдис-геймер, даже полезно. Оно способствует пищеварению, дает настроение и поднимает жизненный тонус.

Беседа становилась более и более интимной. Софья Владиславовна уверила Темирбабова, что она замужем, но рассорилась с супругом и выехала за границу.