Сонька Золотая Ручка. Жизнь и приключения знаменитой авантюристки Софии Блювштейн. Роман-быль

— Легкомысленно! А хотите, я буду за вас думать? Вы напрасно улыбаетесь. Я сейчас объясню вам свой план. Он прост. Вы свободны. За вами не следят. У вас прекрасный паспорт с графским титулом. Завтра вы отправитесь на поиски новой квартиры. Вы в нее переселяетесь со всеми мерами предосторожности. Этому не мне вас учить. Заживете как беззаботная важная барыня на крупную ренту. Вашей рентой будет известный процент с нашего оборота. Процент этот удовлетворит вас вполне. Ручаюсь. Нас работает небольшая, но проворная компания. И нам не хватает только безупречной конспиративной квартиры. Вы будете хранительницей наших сокровищ. Чистота работы и ваш титул обеспечат нам полное процветание. А вы будете пожизненно обеспечены, ничем, в сущности, не рискуя. Там пройдет немного времени — и вы, даст Бог, вернетесь к прежней деловой жизни. Изменится душевное состояние — и вы еще себя покажете! Небу жарко станет!

Софья Владиславовна слабо улыбнулась. А барон завладел ее ручкой. Молодая мать тщательно и трезво обдумывала предложение. Очень уж оно отдавало «малиной», но, с другой стороны, перспектива полной обеспеченности. Да и барон, что ни говори, милый мужчина.

— Ну, так как, Соня, согласна?

Софья Владиславовна молча кивнула…

И вот она в своей новой, роскошно обставленной квартире. Вокруг оживление. Темные личности с живыми бегающими глазами снуют по комнатам и деловито размещают по шкафам принесенные в тюках вещи. Они обмениваются короткими фразами на воровском жаргоне, масляно поглядывают на Софью Владиславовну.

А та в черном бархатном пеньюаре, с кружевной косынкой на распущенных волосах стоит у окна с гримасой отвращения. Она уже привыкла к тому, что жизнь ее далеко не так безоблачна, как рисовал ее барон, и что размеренность ее барского быта постоянно нарушается внезапными налетами грязной воровской шайки.

Налеты эти совершаются либо поздно ночью, либо рано утром. Софье Владиславовне приходится вставать с постели и встречать нежеланных ей гостей. Да, она привыкла к беспокойству, но привыкнуть к этим грязным, юрким хамам — никогда!

Суета прекращается. «Неприятель» — так Софья Владиславовна про себя назвала воровскую шайку — располагается на отдых. Один из вожаков шайки (имени его Софья Владиславовна не знала и не старалась узнать) сказал ей не просительно, а требовательно:

— А теперь, мадам, угостите нас завтраком.

Молодая женщина не нашла в себе мужества поставить негодяя на место. Она, стиснув зубы, позвонила и приказала вошедшей Станиславе накрывать на стол. Она с нескрываемой брезгливостью следила, как ее гости уничтожали все, что под руку попадется, с успехом пользуясь пальцами вместо вилок и ножей.

Когда, воры ушли, она с головной болью улеглась на кушетке в будуаре.

В дверь постучали.

— Наконец-то одни! — игриво вскричал барон Гакель, появляясь на пороге.

Софья Владиславовна ничего не ответила.

— Отчего так сумрачна и грустна моя королева? Против кого мы так враждебно настроены? Уж не против меня ли?

— Нет, я просто устала после неприятельского нашествия.

Барон отрывисто рассмеялся.

— Какая же вы, однако, неблагодарная, любовь моя. То, что, в сущности, дает вам благополучие, вы называете «неприятельским нашествием». Разве так можно? Где справедливость?

Софья Владиславовна вскочила с кушетки, сверкнула глазами.

— Не хочу быть справедливой к этим омерзительным гадам! Не хочу! Они мне противны! Подумайте: наградили меня мерзкой кличкой «Сонька — Золотая Ручка»!

— «Золотая Ручка»?! Прекрасно! Оригинально!

— Вам смех, а мне слезы.

Взгляд Яшки Альтшуллера вдруг стал холодным, губы сложились в дьявольскую, язвительную усмешку.

— Странно! Мне непонятна причина такого отвращения. Если вы имеете в виду профессию этих людей, то, мне кажется, они смело могут называть себя вашими коллегами, дорогая графиня.

— А вы, дорогой барон, глупости говорите! При чем тут профессия? Всякое дело можно делать красиво и некрасиво.

— Слушай, ты, Сонька Шкловская, — тихо, но с угрозой произнес барон, — хватит с меня заезженных фраз. Поговори еще о женской чести, о гордости… Очень тебе это пойдет. Вспомни свои «парижские тайны».

Софья Владиславовна выпрямилась, как струна, и устремила на барона гневный, пронзающий взгляд.

— И вы утверждаете, что любите меня?

Барон опустился на колени перед Софьей Владиславовной и картинно припал губами к ее руке:

— И не перестану утверждать, моя ясочка, королева моя…

Глава XII НАПАЛИ НА СЛЕД

Софья Владиславовна все более приходила к убеждению, что содержание воровского притона не для нее. Правда, барон окружил ее комфортом. Она получала значительный процент с выручки за хранение краденого имущества, но внутренний голос ей твердил: это не твоя сфера!

Пассивная роль укрывательницы ей не улыбалась. В ней металась и не находила выхода бурная натура Золотой Ручки. На следующий день после колких объяснений с бароном она проспала дольше обыкновенного. После ее жгучих слез и столь же жгучих ласк любвеобильного барона они уснули сладким сном примирившихся врагов.