Сонник Инверсанта

– Ясное дело! Все Тени – сучье племя! – задиристо буркнул Калистрат, и в голосе его послышались знакомые интонации.

– Мы, Петр, в массе своей имеем то, что хотим. Тщеславие дарит человечеству актеров и художников, жлобские качества – банкиров и миллионеров, лень и косность – наркотики и алкоголизм. Тот, кто не хочет семьи, никогда не вступит в брак, а кому не терпится улизнуть со своей исторической родины, тот рано или поздно сбежит. Не в Израиль, так в Антарктиду. В общем, ты сам, Петр, виноват в том, что скособочил свою карму.

– С чего ты взял?

– А ты вспомни. Что ты делал, к примеру, в том прежнем своем мире? Может быть, славил его? Наслаждался телевидением, пил пиво или ходил на мои сеансы? Нет, Петенька, ты ругательски ругал тот мир. И меня ругал, и своих несчастных пациентов, и президентов с их законами, и экологических вредителей.

– Правильно, потому что природа гибнет, а законы лживы и несправедливы!

Павловский лукаво погрозил мне пальцем.

– Природа, Петенька, всего лишь подчиняется нашим пожеланиям. Да и законы создаются не ангелами небесными, а вполне земными людьми. Уже только поэтому они не могут быть лживыми и несправедливыми. Другое дело, что тебя эти законы не устраивали, как, верно, не устраивал и весь мир в целом. Вот он и выплюнул тебя. Сюда – в государство визирей и мифического Кандидата-Консула.

– Да откуда оно взялось, черт подери?

– Надо думать, ты сам его и выдумал, а, выдумав, воплотил в явь.

– А корректоры? Я ведь сам держал в руках ту коробочку!

– Корректор – тоже один из местных обманов. Своего рода плацебо. Если веришь в него, то способен влиять в какой-то степени и на окружающее.

Брови мои сошлись на переносице, я лихорадочно пытался переварить сказанное Дмитрием.

– Теперь, надо думать, он по достоинству оценит свое прошлое. – Утробно проворчал Калистрат. – А через прошлое более тепло посмотрит и на будущее.

– Не слишком ли он у тебя разговорчив? – буркнул я.

– Не разговорчивее твоего. – Парировал Павловский. Красиво переплетя на колене пальцы, добродушно взглянул на Калистрата. – Да и почему бы ему не поболтать? Все равно речь его слышат лишь те, кому положено.

– А нашу с тобой?

– То же самое. Так что об этом можешь не беспокоиться. Мы можем говорить в присутствии Адмирала Корнелиуса, офицеров и Визирей, но их слух также настроен на свои образы и свои истины. Мы для них вне понимания, а значит, и слышать они ничего не будут. Либо столкнуться с той же тарабарщиной, с какой сталкивался в свое время и ты.

– Тогда почему ты придуривался в прошлой нашей беседе?

– Во-первых, нас записывали сразу несколько магнитофонов, а во-вторых, следовало тебя подготовить. Ты ведь, прости меня, Петенька, никогда особенно не понимал юмора. Там, где следовало просто немного посмеяться, тут же начинал ругать все и вся. А в нашей с тобой ситуации ругаться опасно.

– Ты намекаешь…

– А чего тут намекать. Ты и сам, должно быть, заметил, что здешний мир не слишком расположен к смеху. Вот и радуйся. Это не чей-нибудь, это твой мир. И кстати, о будущем Калистрат не зря поминал. О нем тебе и впрямь самое время подумать.

– О каком будущем ты говоришь?

– Разумеется, о твоем. С моим-то – все более или менее ясно. Я закоренелый конформист, и меня устраивает практически любая власть. Собственно, потому и меняю ипостаси, как захочу. А вот тебе, друг мой Петенька, от себя не убежать. Как говорится, что предписано судьбой, то уже на век с тобой.

– Ты знаешь про мою судьбу что-нибудь определенное?

– Нет, конечно. Но уж поверь мне: никакой ты не психолог. Иначе жил бы в ладу со своими жалобщиками и не лаялся с коллегами вроде меня. Ты, Петр, из разряда операторов. Тебе просто необходимо манипулировать чем-то грандиозным – эскадрами, дивизиями, нациями. Это даже не потребность, это свойство. А без реализации означенного качества ты обречен на вечное брюзжание. Что называется, генерал без армии.

– С чего ты взял?

– Как это с чего? Я ведь тот же институт заканчивал, что и ты. И людей изучал ничуть не меньше тебя. Правда, ты их пытался лечить, а я старался понять. Как выяснилось, это разные вещи. – Павловский неожиданно изогнулся корпусом, подался ко мне ближе. – Ты знаешь, а я ведь не очень удивился, что именно ты угодил в Кандидаты-Консулы. Очень уж критиковал в той прежней жизни царей с президентами. Выходит, самого тянуло на трон, а? Скажешь, я не прав?

– Не говори ерунды!

– Это не ерунда, это азбука психологии. Ругал власть, вот тебя и щелкнуло по носу. Дескать, сам теперь попробуй!… Но это ладно, – главное, не забывай капитана «Принцессы Софии» – того самого, что отправил на дно всех своих пассажиров. Мог ведь позволить спасти, но не позволил. Приказал сидеть и ждать штиля. В итоге дождался шторма и погубил три с половиной сотни жизней.

– Это ты к чему?

– А к тому, Петенька, что иные твои здешние проекции даже для меня оказались полной неожиданностью. Например, что это за жутковатая история с больными в клинике?

– Ты и об этом знаешь?