Сонные глазки и пижама в лягушечку

Репортер (собравшись с духом): Итак, доктор Ямагучи, вы заявляете, что введение раствора шелушенного риса через клизму с нефритовым наконечником способно разрушить опухоль? И победить рак?

Ямагучи: Что значит «победить»? Что значит «разрушить»? Западная медицина всегда ищет, что разрушить. У западного человека появляются вирусы – он хочет их убить. Появляется рак – он хочет застрелить его волшебной пулей. Не лечение, а перестрелка. Умри, рак! Бах, бах! (Направляет наконечник в зал, делает вид, что стреляет.) Мой метод – не война. Мой метод – мир. Подружиться с раком, приучить его к другой диете. Научить хорошим манерам. (Общий шум в зале.)

Репортер: Вчера вы огорчились, когда подумали, что наконечник украден. Есть ли у вас запасные наконечники? Или существует только один?

Ямагучи: За каждой звездой в небе есть другая звезда. Но от звезды до звезды далеко.

Репортер: Доктор, вы должны осознавать, некоторым из нас трудно принимать вас всерьез.

Ямагучи (пожимая плечами): Как говорится, яд оков каковья ест.

Тут ведущий из онкологического центра, уже не скрывая недоумения, встаети, размахивая руками, объявляет пресс-конференцию законченной.

– Леди и джентльмены, спасибо за внимание. Подробности вы сможете узнать завтра, после официальной презентации. В заключение разрешите напомнить, что общение Востока с Западом не всегда проходит легко. Тем не менее успехи доктора Ямагучи в борьбе с раком толстой кишки неоспоримы. Еще раз спасибо!

Ямагучи убирает наконечник в чемодан и направляется к выходу. Даймонд вдруг подается вперед и орет в телевизор:

– Эй, погоди! А рак прямой кишки твоя клизма лечит?

Бедняжка, думаете вы. Под самоуверенной маской хладнокровной находчивости скрывается отчаявшееся сердце. Можно представить, что он сейчас переживает!

Ямагучи (глядя в объектив): Мой метод также помогает при раке прямой кишки.

Он улыбается и машет рукой.

10:20

– Боже, Ларри! Как тебе удалось?!

– Как говорят в Хьюстоне, «хрен его знает!». Я попытался воспроизвести ритуал, который видел в Тимбукту. Иногда получается, чаще нет.

– Даже как-то страшно… Тебе самому не страшно?

– Ну, не страшнее того факта, что бозо знают о Сириусе-В. Люди боятся вещей, которые не сидят спокойно, не позируют для официального снимка реальности. Иными словами, им много чего приходится бояться. Поэтому, наверное, люди не любят заглядывать слишком далеко – в любом направлении.

Кстати о сидении спокойно: Ураган так и не пошевелился. Выступление Ямагучи, вопли Даймонда, грязные ласки у него за спиной (кошмар какой!) – насколько можно судить, все осталось незамеченным. Вы щуритесь, чтобы получше разглядеть бесценную картину – пора уже смириться и завести контактные линзы! – но видите лишь мутный прямоугольник на вздрагивающей стене (боулинг наверху постепенно набирает обороты).

Уже у самой двери вы набираетесь смелости и, обернувшись к неподвижной фигуре, кричите:

– Сколько датчанин предлагает за картину?

А что тут такого? После того, как индеец стал свидетелем знойной сцены в туалете, вы можете рассчитывать на определенную откровенность.

Ураган не реагирует. Что ж, не первый раз вас так отбривают. Ваше дело – спросить, любопытство не порок.

Выйдя в коридор, вы слышите тусклый голос, свернутый, как кукурузная лепешка, прошедший сквозь века маисовой похлебки и пепла:

– Два миллиона и…

Др-др-др-др-др… Бабах!

О боже! Даже если не считать хвостика, отрезанного ударом боулинговой молнии, Ураган говорит об очень симпатичной цифре.

10:25