Читаем Сообщение о делах в Юкатане полностью

Письменность майя возникла, по-видимому, в первые века до нашей эры, так как в IV в. н. э. она появляется (надписи на камне) примерно в том же виде, что и перед испанским завоеванием. Майя называли письмена воох, а рисунки — ц'иб. В сохранившихся рукописях текст и рисунки (в красках) идут обычно параллельно (каждая фраза сопровождается рисунком). Один и тот же писец с помощью кисточки из волос и писал текст и иллюстрировал его рисунками (хотя по существу письменность и живопись уже отделились друг от друга). Благодаря этому среди письмен встречаются иногда настоящие маленькие рисунки, а среди рисунков попадаются идеографические и фонетические знаки (например, в сцене добывания огня, на стр. 6 Дрезденской рукописи, бог сверлит не дощечку, че, как следовало бы нарисовать, а фонетический знак че, изображающий сжатую кисть руки).

Книги майя называли хуун или анальтех (последнее слово мексиканского происхождения). Бумага для книг делалась из древесной коры. По словам Бельтрана, майя приписывали изобретение письменности богу К'инич Ахау ("солнечноглазый владыка", эпитет Ицамны). Все источники указывают, что знание письма было исключительной монополией жрецов. Это, конечно, не означает, что письменность была изобретена жрецами. Изобретение ее относится к тем временам, когда жречество только появлялось.

В иероглифических рукописях майя употребляется около 270 знаков. Фактически количество знаков было, вероятно, больше, так как дошедшие до нас рукописи невелики по объему и очень бедны по словарю. Большинство знаков вписывалось в овал, но наряду с ними имелось довольно много фигурных знаков. По изображенным предметам знаки можно разделить на несколько групп. Самую обширную группу составляют знаки, связанные с земледелием, изображающие растения, воду и дождь. Далее идут группы знаков, изображающих животных (майя обычно рисовали только голову), постройки, утварь и орудия, а также части человеческого тела. Любопытно отметить отсутствие среди знаков изображения лука. Было довольно много сложных знаков, представляющих собой комбинацию двух и даже больше. При этом знаки обычно вписывались один в другой.

В письменности майя, как и в других иероглифических системах письма, употребляются знаки фонетические (алфавитные и слоговые), идеографические (обозначающие целые слова) и ключевые (поясняющие значение слов, но не читающиеся). Один и тот же знак в разных сочетаниях может употребляться то как фонетический, то как ключевой, то как идеограмма. Например, знак "костра", обычно употребляемый как идеограмма красного цвета (чак, в древнем произношении, вероятно, — тоок), иногда употреблялся как фонетический знак (т). Идеограмма дня Кавак употреблялась также в качестве ключевого знака в смысле "период времени" (в названиях месяцев) и в качестве фонетического в слове куй, — "индюк"). В некоторых случаях писцы майя употребляли особые значки, показывающие, что знак употреблен в особом смысле. Эти значки можно сравнить с вертикальной чертой в египетской иероглифике или, более отдаленно, с нашими кавычками. Например, фонетический знак че с такими значками означал "олень" (кех, в древнем произношении — че). Знак "растения", обычно идеограмма зеленого цвета (яш), при наличии таких значков читался фонетически халь (что может означать "стебель", "трава"), как это видно по написанию слова нохоль, юг (пишется ма-халь). Некоторые знаки употреблялись исключительно как идеограммы (особенно изображения животных). Ключевых знаков в письменности майя сравнительно мало. В большинстве знаки майя были фонетическими, преимущественно слоговыми. Поэтому Гаспар Антонио Чи, давая общую характеристику древней письменности, совершенно правильно утверждал, что майя пишут с помощью слоговых знаков (CDU, XI, 52).

Перейти на страницу:

Похожие книги

Эра Меркурия
Эра Меркурия

«Современная эра - еврейская эра, а двадцатый век - еврейский век», утверждает автор. Книга известного историка, профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина объясняет причины поразительного успеха и уникальной уязвимости евреев в современном мире; рассматривает марксизм и фрейдизм как попытки решения еврейского вопроса; анализирует превращение геноцида евреев во всемирный символ абсолютного зла; прослеживает историю еврейской революции в недрах революции русской и описывает три паломничества, последовавших за распадом российской черты оседлости и олицетворяющих три пути развития современного общества: в Соединенные Штаты, оплот бескомпромиссного либерализма; в Палестину, Землю Обетованную радикального национализма; в города СССР, свободные и от либерализма, и от племенной исключительности. Значительная часть книги посвящена советскому выбору - выбору, который начался с наибольшего успеха и обернулся наибольшим разочарованием.Эксцентричная книга, которая приводит в восхищение и порой в сладостную ярость... Почти на каждой странице — поразительные факты и интерпретации... Книга Слёзкина — одна из самых оригинальных и интеллектуально провоцирующих книг о еврейской культуре за многие годы.Publishers WeeklyНайти бесстрашную, оригинальную, крупномасштабную историческую работу в наш век узкой специализации - не просто замечательное событие. Это почти сенсация. Именно такова книга профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина...Los Angeles TimesВажная, провоцирующая и блестящая книга... Она поражает невероятной эрудицией, литературным изяществом и, самое главное, большими идеями.The Jewish Journal (Los Angeles)

Юрий Львович Слёзкин

Культурология