Сообщение

Любо мальчику-поэту с плошкою муки
не по ту бродить – по эту сторону реки,
исходить начальной речью, на рассвете дня
петь тенистое заречье, голову склоня.

Он поник душой, проникся рябью черствых нот,
он ладошкою из Стикса влаги зачерпнет,
тесто липкое замесит, сладко засопит —
ничего любовь не весит, никогда не спит,

знай исходит легким паром, как учил Харон.
Как кружатся дрожжи даром в воздухе сыром!
Всходит время, пузырится, голову кружа —
что ж ты, жизнь меня, девица, режешь без ножа?

Что ты злишься, что ты плачешь в топких берегах,
от кого улыбку прячешь, речь в шелках, в долгах —
а огонь родной вздыхает, и дитя во сне грустит,
птичьим взмахом полыхает, хлебной корочкой хрустит

«Плывут в естественном движенье орел, комар и гамадрил…»

В край забвенья, в сень могилы,

Как слоны на водопой,

Ангелы и крокодилы

Общей движутся тропой…

Вадим Шефнер

Плывут в естественном движенье орел, комар и гамадрил,
за что же их к уничтоженью недобрый бог приговорил?
Любая тварь бессмертья чает, однако дольняя краса
прейдет, и редко отвечают живым слепые небеса.

Люблю покушать суп с пуляркой, люблю журнальчик
полистать,
люблю над книжкой популярной в уборной время коротать.
Но в силу ясного изъяна в миропорядке даже я
когда-нибудь, как обезьяна, в беззвездных безднах бытия

исчезну, как последний фраер. Напрасно, ангел, ты меня
стараешься утешить раем, где цитра, ласково звеня,
сопровождает славословье Творцу. Зачем ему оно?
Зачем мы маемся любовью, зачем подвальное вино

окрепло, вишня распустилась и отцвела, и белый прах
летит, как пух – скажи на милость, что он забыл в иных
мирах?

«И в море ночь, и во вселенной тьма, и голоса, способные с ума…»

И в море ночь, и во вселенной тьма, и голоса, способные с ума
свести, переплывают воздух мрачный.
Так неразборчивы, забывчивы – беда! А все шумят,
как вешняя вода,
как оправданье жизни неудачной.

Предупреждал пророк: распалась связь времен.
Что лицемерить? Удалась,
и до сих пор, похоже, удается.
Поёт еще над сахаром оса, ночная влага (мертвых голоса)
по капле с неба рыночного льется.

А ты, завороженный океан, сегодня пьян и послезавтра пьян —
чем? Бытием отверженным? Конечно,
нет. Будущим и только, той игрой, в которой и гомеровский
герой
все отдает красавице кромешной.

Читатель, друг любезный, отзовись! Ну, голоса, ну,
пасмурная высь
над океаном. Дело наживное.
Побудь со мной, пусть на миру красна и смерть сама.
Не пей её вина.
Не уходи, побудь со мною.

«Обнаженное время сквозь пальцы текло…»