Сообщество как городская практика

Одни люди могут пускать корни в том или ином месте, другие же могут пускаться в путь, но все они непременно осуществляют сообщество на практике (do community). В Кёпенике, районе на юго-востоке Берлина, некоторые люди в возрасте 30–50 лет, главным образом мужчины, встречаются у «Дома старого лесника» – так называется стадион их футбольной команды «Унион» из Второй Бундеслиги, – и их привычное поведение на публике и явное знакомство друг с другом подразумевают, что они давно всё знают об этом месте и его общей истории. Они практически реализуют сообщество в качестве «публичного действия» внутри стадиона и за его пределами, когда приветствуют старых знакомых, болтают, задают вопросы о друзьях друзей и старых школьных товарищах, пьют пиво. Проходя на стадион с годовыми абонементами, они минуют компании подчеркнуто стильных «новых» берлинцев – мужчин и женщин. Эти «новые» берлинцы тоже пришли на матч, раз уж команда второй лиги тут, похоже, является чем-то вроде культа. Люди первого типа явно привязаны к этому месту, а их представления о нем и то, как они разыгрывают местную идентичность, конструируют некое сообщество. Им противостоят «новые» берлинцы, которые приняли этот город как свой в данный момент времени, поскольку они пребывают здесь мимоходом (en route). Эти болельщики сравнивают ощущения от «атмосферы» стадиона в Восточном Берлине со своими воспоминаниями о других футбольных лигах – в других городах и других странах, – матчи которых тоже пользуются большой популярностью у местных. У этих людей есть свои пути; их представления о месте и способы исполнения приобретенных ими на какое-то время локальных идентичностей также составляют сообщество, но совершенно иного типа – по крайней мере на взгляд социолога.

Понятие сообщества, отмечает Питер Хэмилтон, «предоставляет как средство охвата широкого разнообразия социальных процессов, так и идею, обладающую чем-то гораздо большим, нежели просто техническим значением, поскольку она указывает на символы, ценности и идеологии, которые обращаются среди людей» (Hamilton 1985: 8). Сообщество проявляет себя в деталях повседневной жизни. Социум трансформируется, но люди «продолжают наделять высокой ценностью то, что они называют сообществами» (Charles and Davies 2005: 672). Как утверждал Бенедикт Андерсон в своей влиятельной книге «Воображаемые сообщества», «все сообщества… являются воображаемыми. Сообщества следует различать не по их ложности/подлинности, а по тому стилю, в котором они воображаются» (Anderson 1991: 6 / Андерсон 2016: 48). Но каким образом подобные воображения возникают в качестве социальных конфигураций? Мы можем спрашивать у людей, где именно они ощущают принадлежность к своему сообществу или что именно они воспринимают как свое сообщество, но даже в этом случае мы мало что поймем о процессах и механизмах, которые формируют подобные сообщества и связанный с ними опыт. Известно, что определенное значение для подобных восприятий имеет (или не имеет) «место», но неизвестно, каким образом это происходит. Каким образом сообщество, будучи воображаемым, возникает в социальной практике или в качестве ее формы?

Задачей ряда недавних исследований, посвященных принадлежности (belonging), было теоретическое осмысление «места» для нового человеческого ощущения общности в эпоху возросшей мобильности. Но одно дело говорить о том, где человек ощущает себя на своем месте, и совсем другое – переживать этот опыт посредством практики. Именно поэтому Михаэла Бенсон и Эмма Джексон (Benson and Jackson 2013: 794) подчеркивали необходимость включения перформативности в рассмотрение принадлежности: «Люди не просто выбирают место для жизни, соответствующее их габитусу, – это места формируются посредством повторяющихся каждодневных взаимодействий и воздействий, которые влияют и на район проживания, и на конкретного индивида». Ощущение принадлежности – это не просто некое чувство, это результат практик, в особенности перформативных, или социальных практик «перед другими» (Helbrecht and Dirksmeier 2013: 286). Необходимые подмостки для этого обеспечивают городские пространства (ibid.: 283), и в этой небольшой книге будет рассмотрена концепция сообщества как городской практики.

Поскольку все больше людей не живут там, где они родились, а различные человеческие пути, такие как жизнь в диаспоре, могут становиться источником взаимосвязи и единения, конструирование того, что означает «сообщество», оказывается все более разноплановым, динамичным и спорным. Даже те, кто давно живут в берлинском районе Кёпеник, ощущают, что «сообщество» изменилось. То, что мы можем наблюдать на стадионе «Дом старого лесника», резонирует с происходящим в других местах.