Сообщество разума

Язык конструирует содержание наших умов. Но слова сами по себе не могут быть «сутью» наших мыслей. Они не обладают неким «врожденным» значением; это лишь особые «метки» или звуки. Если мы хотим понять, как функционирует язык, нужно отказаться от обычного представления, согласно которому слова «обозначают», «представляют» или «выражают»; на самом деле их функцией является управление: каждое слово заставляет различных агентов изменять то, что делают другие агенты. Если мы хотим понять, как работает язык, нельзя забывать о том, что наше мышление в словах отражает малую часть мозговой активности.

Нам часто кажется, что мы думаем словами. Но это происходит без осознанного, если угодно, понимания того, где именно и почему возникают эти слова, как они далее влияют на наши последующие мысли и действия. Наши внутренние монологи и диалоги протекают без каких-либо усилий, без преднамеренности, без понимания того, откуда они берутся. Можно было бы возразить, конечно, что нам известно, как слова проникают в разум – дескать, таким образом, с их помощью, мы «выражаем» свои намерения и идеи. Но мы опять возвращаемся к тому же самому вопросу, поскольку и намерения приходят и уходят будто по собственной воле, без нашего участия. Допустим, например, что в какой-то миг мы поняли, что хотим покинуть комнату. В этой ситуации естественно было бы искать дверь. Тут встают сразу две загадки.

Откуда взялось желание покинуть комнату? Мы просто утомились от пребывания в ней? Или вспомнили о чем-то, что требуется сделать? Каковы бы ни были причины, следует задаться вопросом – а что стоит за ними? Чем глубже мы способны проследить свои мысли, тем более «смутными» становятся цепочки причин.

Другая загадка состоит в том, что мы равным образом не ведаем, как именно отреагируем на наши собственные намерения. При наличии желания покинуть комнату что побуждает нас думать о «двери»? Мы сознаем лишь, что подумали: «Пора идти», а затем приходит мысль: «Где дверь?»

Мы настолько к этому привыкли, что воспринимаем подобные ситуации как вполне естественные. Но едва ли у нас есть понимание того, почему каждая последующая мысль «тянется» за предыдущей. Что связывает идею ухода с идеей двери? Имеется ли тут некое прямое соответствие двух парциальных ментальных состояний (состояния ухода и состояния поиска двери)? Или же присутствует некая опосредованная связь, не между этими состояниями, а между отдельными сигналами, которые каким-то образом репрезентируют эти состояния? Или перед нами результат деятельности еще более сложных механизмов?

Наши способности к интроспекции слишком слабы, чтобы мы могли отвечать на такие вопросы. Слова, которыми мы думаем, словно витают в некоем нематериальном интерфейсе, где мы не в силах постичь ни истоков символов, как будто выражающих наши желания, ни способов, какими они приводят к действиям и достижениям. Вот почему слова и образы кажутся нам волшебными: они действуют, хотя мы не понимаем, как это получается и почему. В один момент времени слово может показаться чрезвычайно значимым; в следующий момент оно как бы превращается просто в последовательность звуков. Именно так и должно быть. Как раз «подспудная пустота» слов наделяет их таким разнообразием. Чем менее заполнен сундук с сокровищами, тем больше можно туда сложить.

19.2. Агент языка

Использование языка не сводится к его функции посредника, благодаря которому мы обмениваемся идеями друг с другом… Слова суть инструменты, с помощью которых мы формируем все наши абстракции, создаем и придаем форму нашим идеям, обретаем возможность плавно перемещаться по рядам предпосылок и выводов, причем со скоростью, не оставляющей в памяти никаких следов этих последовательных шагов; мы попросту не осознаем, скольким обязаны языку.

Джон Л. Роже