Соперники (СИ)

— Я вижу — его хрипловатый голос вызывает стаи мурашек по моей коже.

Кетлер склоняется ниже к оголенному плечу.

— Зачем ты все испортила? — едва касается кожи.

— Я не хотела — почти шепчу, потому что рядом с ним даже дышать тяжело. Тело судорогой сводит.

Кетлер резко выхватывает из моих рук полотенце и разворачивает к себе лицом, цепляясь за плечи. Прикрываюсь руками, а он пялится, как ненормальный. Даже не мигает. Глаза ошалелые, но почему мне не страшно. Не противно.

— Ты такая красивая, Томилина — каждое слово отдает пульсацией.

Его руки неспешно спускаются к моим предплечьям. Прикосновения обжигают. Кожа на коже. Наши глаза под гипнозом друг у друга. Я не сопротивляюсь. Совсем не хочу ему противостоять.

Мой контроль почти утерян, но Макс первым отстраняется, убирая свои руки, и выходит из раздевалки.

Глава 21

Amaal — Not what I thought

Так и хожу с футболкой Кетлера в рюкзаке. Даже в отдельный пакет с замком положила, чтобы запах не выветрился. Со дня разборок в раздевалке Макс больше ко мне не подходит. Лишь смотрит украдкой, когда пересекаемся в коридорах лицея.

И я в себе смелости никак не найду, чтобы самой к нему подкатить. Даже повод есть — футболку отдать, а вот решительности не хватает.

Тоже смотрю на Кетлера украдкой, будто воришка, когда вижу в компании других парней или в столовой. Как только его ледяные глаза меня коснутся, так сразу вспоминаю тот взгляд, когда Макс стоял напротив и жадно рассматривал, будто девчонку топлес никогда не видел. А у самой сразу щеки жаром обдает и в животе тяжело, ноет.

Я его хочу. Хочу с ним быть. Хочу касаться. Хочу, как парень с девушкой, как влюбленные. За руку вместе перед всеми, тискаться на переменах, зависать где-нибудь вместе, уроки делать вместе, просто дурака валять.

И мысли эти дурацкие просто с ума меня сводят. Не могу сосредоточиться ни на чем. Учеба прахом идет, уже две четверки на этой неделе схватила, хотя кроме пятерок других оценок я не признаю и всегда рвусь исправить, переписать, пересдать, а тут плевать. Будущее на кону. А у меня внутри такой раздрай, просыпаться по утрам неохота.

И ведь вижу, что ему не все равно.

Мы запутались. Как в тумане бродим, найти друг друга не можем.

В классе тоже обстановка поменялась.

Аксенова на следующий день ко мне, робея, подошла и спросила откуда шмотки испорченные, чтобы новые взамен купить, и прощения просила. Только не от себя, а по указке, будто каждое слово, как ком в горле. Но я выпендриваться не стала, сказала, откуда вещи, у меня лишних денег нет. Да, и прощение ее приняла.

Герасимова вообще теперь меня дугой обходит. Слышала в туалете, когда в кабинке была, как девчонки возле умывальников обсуждали тот случай в раздевалке. Будто Макс выловил Аксенову с Герасимовой и припугнул жестко, если они еще хоть раз ко мне сунутся.

А вот Таней наоборот стали понемногу общаться. Хотя бы «привет — пока». Я знаю, она гордая, каяться за свой поступок не будет, мне тоже на попятную идти неохота, при этом скучаю по ней дико, ревную к соседке по парте, к их разговорам, смешкам.

Вот и сегодня после уроков, когда брели в раздевалку даже парой фраз перекинулись. Смысла ноль, но сам факт. Осипова быстро натянула куртку и убежала, как всегда, на свои танцы. Помню, она говорила, что скоро у нее состоятся состязания, вот она и готовится усиленно.

Стою у зеркала между окнами в главном холле и все никак не могу расправиться с шарфом. К тому же у меня обзор на парней, стоящих у перилл на крыльце во главе с Кетлером. Он без шапки, русые волосы разметал ветер, щеки зарумянились. На нем вместо парки, в которой он ходил последнее время, привычный черно-оранжевый дутик известной марки, серые джинсы и черные высокие кроссовки. Макс смеется, показывая свои белые зубы.

Тут замечаю, как на парковку заезжает опять черная навороченная тачка с той самой Тиной за рулем. Парни сразу же пялятся в сторону машины и выходящей из нее сестры какого-то там Корсака.

Наблюдаю, как Макс переминается с ноги на ногу, но остается стоять на месте. Тина подходит сама. Парни тут же ретируются, оставляя их вдвоем.

Макс говорил, что между ними ничего нет, и мне отчаянно хочется ему верить. Но эта Тина та еще красотка, похлеще нашей Даниленко, к тому же и взрослее, с опытом. Стоит в модных ботинках на широкой подошве, джинсах — клеш и удлиненной косухе не по погоде. На губах яркая помада. С вызовом на него смотрит, а сама брови нахмурила. Макс стоит ко мне в пол оборота. Руки в карманах. Привалился пятой точкой к железным перилам. Она о чем-то у него спрашивает. Макс закидывает голову к небу и ухмыляется, пока эта девчонка напряженно поджимает пухлые губы.

У меня внутри такой ураган, сейчас точно рванет. Фиг с ним, с этим шарфом. Выбегаю на крыльцо и направляюсь прямо к сладкой парочке. Будь, что будет.

Первым меня замечает Кетлер, а потом и Тина оглядывается.

Встаю рядом с ними и молча достаю из рюкзака футболку Макса, которую он одолжил мне после того случая в раздевалке, когда Аксенова расписала помадой мои вещи.