Соперницы

Ёсиока не мог надивиться самому себе. Для него было совершенно непостижимо то, что эта женщина, которую он легко когда-то покинул, уезжая за границу, теперь стала настолько занимать его чувства. В начале нынешнего лета, в тот вечер, когда он случайно встретил её в Императорском театре и пригласил в чайный дом «Хамадзаки» в Цукидзи, ему всего лишь хотелось вспомнить свои студенческие годы, в этом и был весь интерес. Одним словом, это была прихоть на один вечер, но вечер следовал за вечером, и, сам того не сознавая, он стал одержим желанием обладать ею всецело, чтобы Комаё принадлежала лишь ему.

Это было удивительно для него самого. И ни в коем случае не входило в его планы… Он сознавал это, но каждый раз, глядя в лицо Комаё, чувствовал, что сердце его уже не свободно в привычном ему смысле — это его изумляло. До сих пор он как только мог наслаждался жизнью, но таких странных переживаний не испытывал еще ни разу.

Со студенческих лет Ёсиока был большим педантом, его считали сухарем, чуждым эмоций, говорили, что к людям он относится с пренебрежением. Отправлялся ли он с товарищами поесть гречневой лапши, или это была дорогая говядина сукияки, он ненавидел, чтобы кто-то платил за него, но так же ненавидел и сам платить за других. Его подход был таков: каждый вносит свою долю строго по счету. Как раз в это время он начал покупать услуги гейш, и здесь у него также были твердые принципы. Он считал, что, если подавлять стихийную плотскую страсть, можно навлечь на себя позор, попавшись в сети, расставленные дилетанткой, какой-нибудь гостиничной служанкой. Уж лучше действовать без ошибки, наверняка, покупая женщину за деньги, как это заведено. Ему казалось, что, с гарантией покупая любовь женщины, в которой уверен, он сможет к тому же избавиться от гнета страстей и со свежими силами всякий раз добиваться на экзаменах высших баллов, — иными словами, он сумеет разом получить и наслаждение, и пользу. Для него, так называемого современного молодого человека, авторитет конфуцианского учения, которое правило сердцами людей прежних эпох, совершенно померк. Ради достижения своих целей он не хотел, да и не мог раздумывать о средствах, он всегда стремился к победе. В том не было его вины — то было веяние времени.

Каждый месяц Ёсиока тщательно планировал свой бюджет, вплоть до того, что прикидывал, сколько раз он будет встречаться с женщиной и в какую сумму это станет. Если он не превышал намеченных трат, то без сожаления отдавал женщине и остаток выделенной суммы, зато в случае перерасхода, сколько бы писем с просьбами о встрече он ни получал, сколь близкими ни были бы отношения, он твердо отказывался от свиданий.

Разумеется, так же поступал он и после того, как вышел в большую жизнь. До недавних пор он покровительствовал гейше Рикидзи из дома «Минатоя», но двигала им отнюдь не плотская страсть или сердечная привязанность, а то, что следовало бы назвать честолюбием современного джентльмена. Рикидзи в мире гейш пользовалась уважением, здесь по сей день при случае вспоминали, что в прежние годы у нее был роман с князем Ито Сюмпо.[12] С тех самых пор Рикидзи держалась так, словно в одно мгновение превратилась в благородную даму. Она вдруг начала брать уроки чайной церемонии, игры на старинном музыкальном инструменте кото и даже каллиграфии. Ёсиока же в последнее время приобрел известность в качестве молодого коммерческого директора крупной компании. Ему пришлось бы нести одни и те же расходы, независимо от утонченности гейши, взятой им под патронаж, или от степени близости отношений. А раз так — отчего было не попробовать поразить людей? Пусть бы газета «Мияко» написала про его роман! Вот для этого он пустился ухаживать за гейшей Рикидзи без особенной надежды на успех. Подействовало ли его мужское обаяние или то, что он легко расставался с деньгами, но так или иначе, вопреки молве о недоступности Рикидзи, она неожиданно сдалась. Однако, будучи тремя годами старше Ёсиоки, она выглядела безупречно, лишь когда в кимоно с гербами и белым воротником выходила к гостям. А в будничной обстановке, когда она была без грима, мелкие морщинки у глаз и потемневшие веки, широкий лоб и слишком большой рот выдавали в ней просто женщину средних лет с дурным нравом.

Ёсиока в отношениях с Рикидзи с самого начала почему-то оказался на вторых ролях и не мог вести себя непринужденно, хоть и считался её патроном. Порой он не мог удержаться от мысли, что его дурачат, держат за какого-то юнца. А иногда ему мечталось о женщине более молодой, страстной, полностью отдающей себя во власть мужчины. Словом, не зря он никак не мог порвать с дешево доставшейся ему бывшей служанкой, а ныне хозяйкой дома свиданий «Мурасаки» в Хаматё.