Sophia Isla. Доблесть маленькой души

Преодолев расстояние длиною в млечный путь, вымокший до нитки и борющийся с подступающей тошнотой, Джим стянул одеяло с подоконника и поспешил в него обернуться.

Немного переведя дух, он достал на свет свое сокровище.

Обжигающий холод и завораживающий блеск – этот камень сравним лишь со сказочной руладой, отдаленно напоминая рождение звезд…

«Чего только в голову не придет на смертном одре! – подумал он, подрагивая в импульсах озноба. – Тем не менее лучшего подарка для мамы вовек не найти… К тому же на рынке есть один нечистый на руку торговец…»

И правда, ему – корыстному торговцу – давно приглянулась любимая книга Джим-Джима: сборник сказок Андерсена. Наверняка у такого пройдохи вроде него найдутся лишние цепочка да кулон, в который можно будет вставить камень неземной красоты…

Подобно солнцу, такой камень может принести боль, если пренебречь памятью о его свойствах.

Совпадение показалось Джиму крайне своевременным – по его телу пробежалась волна мурашек.

Бережно, оберегая находку от внешнего мира, он завернул ее обратно, в грязный сырой платок, и замуровал на дне неприметного сундука, под комом из грубых ряс и разносортного тряпья.

По следам своих теней, или Что скрывают Блейки

2 июля 1861

Морозец медленно пробирал до костей, оставляя на коже незримые следы тысячи иголок.

Пытаясь вырваться из дремы, Джим-Джим широко распахнул глаза: снаружи по-прежнему лил дождь, окна, овеянные стужей, были затянуты тонкой наледью.

Комната казалась Джиму опустошенной, а он сам будто и не лежал в своей кроватке: он ступал аккурат меж мирами – от каждого бессознательного взгляда, каждого безликого движения могло решиться дальнейшее близлежащее: дурманящее бодрствованье или же мертвенный, безвозвратный сон.

Тепло волнами ласкало темечко посапывающего мальчика. Распространяясь медленными робкими прибоями по всему телу и не прекращаясь до тех пор, пока не настигнет маленьких оттаявших пальчиков на ногах, – оно защищало Джима от заведенного тенью кинжала.

Джиму виделись нежные мамины руки, вспоминая которые, он прочувствовал сильный спасательный жар, исходящий глубоко изнутри – из недр грудной клетки.

Такое тепло способно подарить жизнь; вернуть то, что было безнадежно разбито; вывести за руку из нещадных пучин, разверзнувшихся под ногами в пустынях, топях, морском омуте и даже в собственном сознании…

Потерев слабыми кулачками слипшиеся от сна глаза и пропуская мимо все на свете: не замечая ни жуткого холода, ни синеющих стекол, Джим сполз с кровати и плавно, будто с завязанными глазами, побрел по канату, который натянула для него невидимая рука любящей матери.

Минуя единственное в доме зеркало, Джиму на секунду почудилось, будто прошел вовсе не он, а лишь его худая тень.

Но вместо того, чтобы убежать и спрятаться, он вернулся к зеркалу и стал упорно всматриваться в свое отражение: маленькое худое тельце, покрытое хлопковой тканью, выступающие ключицы и круглое личико, усеянное ссадинами. На карие глаза будто дикими вьюнами падали невесомые вьющиеся локоны, такие пушистые, молочно-кремового цвета.

Он источал запах сна и топленого молока – вот забава для родителей отгадать причину такого аромата.

Заглянув отражению в глаза, Джим зажмурился и, стоя на одной ноге, попытался повторить упражнение из гимнастики цигун[7].

Работа со своим «ци» уравновешивала малыша Джима и щедро наполняла энергией – в медитации он будто слышал ее зов, – она сама подсказывала, в каком уголке его сознания она сокрыта, завалена отрицательной энергией – ведь ему и стоило только внимательно поискать.

К слову, эту ценную практику, впрочем, как и все остальные знания, Джим познал на Центральном рынке. Он узнал о медитациях от одного удивительно проницательного вайшьи, покинувшего Черапунджи два торговых сезона назад.

После краткой, но эффективной медитации дурные мысли покинули голову Джим-Джима, а его тело окончательно отпустило тягучую дрему.

Сладковатый запах, доносящийся с кухни, красноречиво повествовал малышу-соне о том, что отец семейства уже бодрствует, а любимая жена, превосходный гид и просто лучшая мама на свете, – уже на очередной смене.

К слову, сегодня у неё были особенные заказчики: молодожены-исследователи, прямиком из Великобритании, – супруги Блейк собственной персоной!

Следуя за запахом, Джим размышлял: может ли он описать осязаемое им в этот момент словом нежный?

Ведь запах не может коснуться его щеки, а значит, Джим не может знать наверняка, нежный он или нет… Но почему-то было непреодолимое желание сказать, что запах, доносящийся с кухни, полон нежности…

В раздумьях Джим-Джим, сам того не замечая, остановился в дверях. Взгляд его был полностью оторван от хлопочущего вокруг плиты отца, ровно до тех пор, пока тот не выдернул малыша из очередного путешествия по черепной коробке.

– Не стал тебя сегодня будить, соня! – Голос отца заставил Джима отмереть. – Ты наверняка голодный как бык!