Сопки Маньчжурии

В конце концов, когда генерала Кондратенко и его спутников, совершенно обалдевших от всего увиденного и услышанного, вернули обратно в тысяча девятьсот четвертый год на «высоту 203», там творилось бурное действо, именуемое «бодание японским бараном новых русских ворот». Японцы снимали отряды солдат с остальных участков, перебрасывая их к осадной параллели у подножия высоты – оттуда они поднимались живыми волнами и бежали вверх по склону, только для того, чтобы умереть под пулеметными очередями и убийственно частой и меткой стрельбой амазонских оторв. Японская артиллерия изо всех сил лупила по тому, что считала узлами сопротивления, и сама несла немалые потери в ходе контрбатарейной борьбы. Введенные мною на плацдарм минометная и гаубичная батареи подавляли противника убийственно меткой стрельбой, вдребезги размолотив огневые позиции японцев у Трехголовой горы, но на других участках японского осадного фронта намечались очевидные признаки подготовки к передислокации артиллерийских батарей. Японское командование, или то, что от него осталось, явно собиралось или любой ценой взять эту гору, превратившуюся для него в идею-фикс, или положить у ее подножья всю третью армию.

Запросив энергооболочку, я получил ответ, что, прибив генерала Ноги и всех командиров дивизий, я совершенно упустил из виду начальника штаба третьей армии генерал-майора Иддити, который и развил такую бурную деятельность. В самом начале войны этот японский генерал руководил высадкой первых десантов в Чемульпо, где немало преуспел в своей карьере. При этом погибших командиров дивизий заменили командиры первых бригад, отсутствовавшие на том злосчастном совещании. Оценив обстановку, я тут же приступил к исправлению недоделок. На самом деле такая бурная активность японцев была мне весьма на руку. До наступления темноты я собирался стойко отражать истерические атаки противника на нынешних позициях, укладывая вражескую пехоту штабелями, а вечером, перейдя в контратаку с применением танков, артиллерии и панцирной кавалерии, отбросить правый фланг японской осадной армии на те самые рубежи, которые она занимала в начале августа, еще до первого штурма Порт-Артура. Самым ценным трофеем для меня при этом станут несколько десятков тысяч винтовок «арисака», пока еще бесполезно валяющихся вместе с трупами японских солдат на ближних подступах к «высоте 203». Вот эти-то винтовки и послужат началом решения проблем с вооружением армии генерал Багратиона. Первоначально я планировал найти необходимое мне оружие на складах крепости, но трофеи, взятые у врага на поле боя, все же предпочтительней. Да и осадные пушки, которые японцы с превеликим энтузиазмом тянут сейчас на свой правый фланг, для меня лишними тоже не будут.

Сообщив об этом и так перегруженному впечатлениями генералу Кондратенко и его спутникам, а также договорившись о будущей встрече, я выпроводил своих гостей обратно в Порт-Артур тем же путем, каким и привел, а сам принялся готовить ночной контрудар по японцам. Ужо у меня незваные гости сегодня узнают, в какие края на зиму улетают русские раки…

05 декабря (22 ноября) 1904 год Р.Х., день первый, 17:45. Порт-Артур, штаб крепости.

Как говорит народная артанская поговорка: «Если над ухом у спящего немного погреметь железными ведрами, тот обязательно проснется.» А ведь над ухом у генерала Стесселя гремели далеко не ведром. Ожесточенное сражение за гору Высокую продолжалось от рассвета и до сего момента, невзирая на наступление темноты. Еще утром казалось, что бой через короткое время затихнет (хотя бы по причине исчерпания защитников русских позиций), но грохот боя все длился и длился, лишь с небольшими перерывами. И хоть орудия в редутах на вершине горы были давно разбиты, в ответ японцам тоже гремели пушки.

Этот неожиданно упорный бой вселял в Анатолия Михайловича (Стесселя) смутное ощущение чего-то неправильного. Ведь он распорядился не давать более резервов на усиление гарнизона Высокой. А кто же это тогда сейчас там воюет, если еще вчера было решено сдать эту гору, буквально обескровливавшую гарнизон своим требованием резервов – ибо любой обороне, даже самого выгодного укрепленного пункта, однажды непременно приходит конец. По крайней мере, так говорил Александр Викторович (Фок). Правда, Роман Исидорович (Кондратенко) имеет по этому вопросу прямо противоположное мнение, считая, что сопротивляться супостату необходимо из последних сил, пока еще в крепости имеются запасы продовольствия и патронов, а дух солдат высок как никогда. Именно поэтому генерала Кондратенко он, Стессель, назначил начальником всей сухопутной обороны, а Александра Викторовича Фока держал при себе в резерве. Сдать крепость, не исчерпавшую всех возможностей к сопротивлению – фи, какой моветон… Так и под военно-полевой суд недолго загреметь.