Сопротивленец

В ходе немецкого наступления на Москву в начале ноября возникла оперативная пауза и в Волоколамске, как в уже глубоком тылу, больше недели стояла 2-я танковая дивизия, там же располагались и штабы входящих в нее полков.

Наша боевая группа в составе старшего сержанта Птицына и рядовых Воронова, Конышева, Орлова с рацией, Лосева и Бурята, нагруженная противотанковыми и противопехотными минами, сухпайком на 4 дня, патронами и гранатами выдвинулась в сторону Волоколамска.

Листва на деревьях опала, хотя, некоторые кустарники еще стояли с пожухлой листвой, но по утрам уже все было в инее. Плохо, нас могли издалека увидеть. Шли больше в сумерках или ранним утром, несколько раз залегали за деревья, натыкаясь, как на наши отступающие группы бойцов, так и на немецкие дозоры или полноценные колонны, преследующие наши войска.

В город вошли ночью налегке, оставив наши минные запасы в естественном завале старых деревьев в лесу за городом. Шли вдоль домов по пустынным улицам. Найдя на окраине города частично разбитый от попадания снарядов двухэтажный дом квартир на двадцать, расположились в одной из них. Всюду царили холод и запустение, хозяева квартир, скорее всего, успели эвакуироваться.

Я с Лосевым двинулся к указанному дому, где должна быть обговоренная с секретарем горкома явка коммунистов города, ушедших в подполье.

Мы зашли в частный сектор, все дома выходили окнами на улицу. Когда несколько дней назад я договаривался о возможной связи с горкомовцами, мы прошли мимо этого дома и квартиры. В квартире жила бабушка моего собеседника, секретаря комсомольской организации города, а в частном секторе жил какой-то сотрудник швейной фабрики, рассудительный и положительный человек.

— Смотри, Лось, есть ли горшок с цветком на этом окне или нет, и на других окнах, если стоит один горшок, явка провалена, если несколько-то, то, по идее, все нормально.

— Не вижу ничего, пусто, а вон на крайнем окне справа стоят три горшка.

— Завтра понаблюдаем за домом, кстати, где тут можно нашу лежку оборудовать, чтобы виден был этот дом, а потом ко второй явке потопаем.

Выше по улице был дом с прямым попаданием авиабомбы, то есть половины дома не было совсем.

— Лосев, здесь ты и обоснуешься на сегодняшний день с утра и до вечера.

Потом мы нашли вторую явочную квартиру в центре города. Один раз пришлось заскакивать в подворотню, переживая пока пройдет патруль.

Здесь тоже условный знак, полностью закрытая занавеска на одном из окон, говорили о том, что явка действует, если б была провалена, то занавеска была б закрыта не до конца. Но все это лишь действовало в том случае, если подпольщик успел бы подать условный знак. Оставалось проверить паролем, но это послезавтра.

По пути на Солдатской улице мы наткнулись на виселицу, на которой висели восемь человек: шестеро парней и две девушки.

— Наших ребят повесили, сволочи, — угрюмо буркнул Лосев.

— Похоже, что диверсантов наших поймали и в назидание местным повесили.

А вот дальше по улице к заминированным нами объектам, мы пройти не смогли. Вдалеке ближе к центру улица освещалась, на дороге были видны противотанковые ежи, перегораживающие улицу и часовые.

Мы растворились в темноте улиц, обойдя по большой дуге городских кварталов, центр города в поисках трех-, четырехэтажных зданий для использования их крыш в качестве наблюдательного пункта. Но, из подходящих объектов обнаружили лишь городскую церковь и рядом, возвышающуюся над окружающими домами, колокольню. Ну что же, с местом определились, теперь двигаем к нашим домам и замираем до вечера. Лосев ушел отслеживать дом в частном секторе, а я вернулся в заброшенную квартиру. В оговоренном ранее углу двери этих домов мы угольком нарисовали одну черточку и цифру 21, означающие, что в город прибыла один связник, ищет контакт и будет у дома в 21.00 час.

Я уселся в комнате, подоткнул телогрейку, поднял ее воротник и воротник шинели, поправил шапку-ушанку и немного вздремнул. Проснулся утром от того что замерз, а разбудил меня природный человеческий будильник. Начинало светать. Я смотрел за домом. Через часик вышла бабушка из парадной двери, которые в старых домах выходили прямо на улицу, веничком стряхнула с порожка какой-то ночной мусор, осмотрела дверь и зашла.

Подумал: «Вот, бабуля, молодец, сказали ей осматривать дверь, значит, надо осматривать».