Сопротивление бесполезно!

Щелчком отбросив наполовину недокуренную сигарету, Гриценко подошел к машине, приник к неплотно поднятому боковому стеклу. На заднем сиденье, помахивая, будто веером, свернутой в трубку газетой, сидела жена. «Людка!! Вот те на! — изумлению Серегиному не было границ. — То-то, я вижу, тачка знакомая! Конечно, это же самого…»

— Ну, чего уставился? — Людка, развернув газету, до самых глаз закрыла ею лицо. Взглядом, настороженным и беспощадным, она следила за тем, что предпримет ее муженек. Тот молчал, не отводя глаз от газеты, словно нашел в ней нечто сенсационное.

— С чего это ты решил следить за мной? Неужто соскучился? — жена невесело ухмыльнулась.

— Ага, соскучился, — хриплым голосом соврал Гриценко.

— Давай проваливай, Сергей, пока Борис Савелии не вышел!

— Слушай, а он-то как раз мне и нужен! — снова соврал Гриценко.

— Это еще зачем? — Людка недоверчиво глянула на мужа.

— Да я у него, когда еще работал, денег занимал. Вот хочу вернуть, — Серега показал мятую пятерку.

— Дай, я ему отдам, — Людка протянула руку.

— He-а. Ты ему уже и так дала… шо хотела.

— Подумаешь, — Людка презрительно поморщилась. — Жди тогда. Он сейчас с Артемом выйдет.

— С кем?! — непроизвольно подавшись вперед, Гриценко навалился крупным грузным телом на дверцу машины.

— Что ты так орешь? Оставь в покое машину!.. С Артемом, племянником своим. Охраняет его Борис Савелии.

— Господи, от кого можно охранять молодого здорового хлопца?

— А я откуда знаю? Трое его друзей пропали… после одной драки, — Людка виновато-стыдливо отвела взгляд.

— Ну-ка, ну-ка, какой еще драки? — Гриценко чувствовал, как в нем, не подчиняясь его воле, поднимается неукротимая волна жгучей, точно влажная соль, ненависти. Затрещало, утопая в двери, под Серегиными пальцами стекло.

— Да одного мужика побили… кажись, даже до смерти, — Людка не смела посмотреть в глаза мужу.

— Кто убил? Те четверо придурков?

— А я почем знаю?! — Людка истерично взвизгнула. Вытерла выступившие слезы. — Я что, там свечку держала?

— Так откуда ты знаешь, что до смерти?! — Серега брызгал слюной в щель между верхней кромкой стекла и рамой дверцы.

— А-ха-ха! Ну, видать, не до смерти! — Людка вдруг хохотнула совершенно безумно и вызывающе.

— Это потому, шо я живой? — Гриценко сильно побледнел, внезапно на его лице выступили красные продольные полосы. — Стою щас перед тобой?

— М-м-м, — замычала жена. Она вздрогнула всем телом, быстро прикрыла рот рукой. Казалось, еще секунда — и Людку вырвет. Ее спасло только появление Приходько. Под руку с жутко бледным, прямо-таки сияющим мертвенно-бледным светом Артемом мастер возник на крыльце фирмы «Бокс Лтд». Их сопровождал плечистый охранник.

Гриценко успел шепнуть Людке: «Гляди-ка, не попадайся на моем пути. Ты хоть и сволочь, но жена. Не хотел бы я тебя…» — как услышал гневный окрик Приходько:

— А ты что здесь делаешь?! У?!

— Его вот жду, — кивнув на непрерывно вздрагивавшего Артема, честно признался Гриценко. Только вблизи он смог разглядеть источник чрезмерной, неестественной бледности парня: на его шею был надет довольно широкий, от ключиц до подбородка, металлический браслет. Кажется, на нем был выгравирован какой-то крошечный знак. «Неужто свастика? Нацист паршивый! Мать твою трижды в задницу!» — выругался про себя Гриценко, а вслух презрительно усмехнулся: — Бедный, как же теперь тебе девушки засосы будут ставить?

Усмешка у Гриценко вышла такой, что Артем в диком испуге шарахнулся в сторону. Приходько немедленно заслонил грудью племянника. (Охранник к тому времени спустился обратно в офис.)

— Прочь с дороги! — стараясь оставаться спокойным, потребовал Борис Савельевич. — Иначе…

Приходько распахнул полы пиджака — в глаза Сереге блеснул свежеоструганный осиновый кол. Гриценко инстинктивно попятился, но затем, сунув руки в карманы, заметил с иронией:

— Оставь его на ночь. Днем он тебе ни к чему. А то, не ровен час, посадят еще… за умышленное…

Когда Борис Савельевич, сидя за рулем, с хладнокровным видом поворачивал ключ зажигания, а Артем, усевшись рядом с дядькой, дрожащими руками застегивал ремень безопасности, Гриценко не сдержался. Лицо его исказила гримаса ненависти и ненасытной злобы.

— Все равно его достану! И тебя заодно…

Будто с охапкой хвороста, со связкой металлических прутов за плечами Гриценко поднялся на свою лестничную площадку. Полуденное августовское солнце, разморенное самим собой, лениво заглядывало в узкое лестничное окошко, точно сонный солдат в амбразуру дота.