Сопротивление большевизму. 1917-1918 гг.

Когда появились в газетах тревожные сообщения о выступлении большевиков в Петрограде, мы решил, что нам надо что-то предпринять. Но что?.. Нормальный путь – явиться в комендатуру или штаб военного округа – нам не улыбался, после недавних Корниловских дней доверия к тыловому начальству у нас не было. Пришла мысль обратиться за советом в Союз офицеров. Не откладывая дело в долгий ящик, поехали туда. В помещении Союза офицеров мы застали человек 20–25 офицеров. Сразу же стало ясно, что их намерения те же: надо что-то предпринять для отпора большевикам.

Но вот появился тонный Генштаба генерал-лейтенант князь Друцкой[80]и совсем не тонно начал мямлить о том, что обстановка еще не выяснилась, что Московский отдел Союза не имеет никаких инструкций из Главного центра и что «надо выждать, как развернутся события». Когда генерал кончил говорить, поднялся молодой, невысокого роста Генштаба подполковник Дорофеев и стал горячо возражать князю: петроградские большевики пытаются захватить власть вооруженной силой. Здешние – открыто готовятся к вооруженному выступлению. Московские власти активны на словах и пассивны на деле. Никаких предварительных мер для обеспечения порядка не предпринимается. Успех большевиков грозит гибелью России. Поэтому мы не имеем права ждать, как развернутся события; наш долг на них влиять. Необходимо немедленно, пока еще не поздно, приступить к организации сопротивления большевикам. Таков приблизительно был смысл слов, сказанных Дорофеевым. Его поддержали другие. Никто не защищал точку зрения Друцкого. Сам он хотя и пытался отстаивать свое мнение, но делал это как-то вяло, нехотя, как будто чего-то недоговаривая.

Теперь я склонен допустить, что он, зная лучше всех нас, присутствовавших тогда на собрании, настоящую цену Рябцеву и всему его штабу в целом, зная лучше всех нас политическое соотношение местных сил и закулисную игру партий, чувствовал, что нам в нашем предприятии не на кого будет опереться, а потому и относился скептически к нашим замыслам. Действительно, вскоре образовавшийся Комитет общественной безопасности (КОБ) составился исключительно из представителей «социалистической демократии», почтительно именовавших мятежников «товарищами большевиками» и видевших в каждом офицере «черного реакционера». Вот каковой оказалась наша политическая «опора». Повторяю, теперь я допускаю такое объяснение позиции, занятой Друцким, но в тот момент она вызвала во всех присутствовавших только некоторое раздражение, смешанное с иронией. В конце концов Дорофеев предложил собраться еще раз, но уже не в помещении Союз офицеров, а в стенах Александровского училища. На том и порешили.

В назначенное время в одной из классных комнат училища собралось человек 30 офицеров. Князь Друцкой открыл собрание, но особенно ничем себя не проявлял, – инициатива явно переходила к подполковнику Дорофееву и всецело поддерживающему его полковнику Хованскому[81]. О Рябцеве и его штабе было сказано немало кислых слов. Бездействие командующего войсками выставлялось одной из причин, требующих нашей немедленной самоорганизации. Возражений и споров не было. Чувствовалось единодушие и желание действовать. Дорофеев предложил собравшимся не покидать стен училища, что и было безоговорочно принято. Не помню, чтобы собрание как-то выбирало Дорофеева и Хованского. Мне кажется, что это произошло само собой. Они были инициаторами, старшими из присутствующих по чину. Друцкой молчаливо предоставил им играть первую скрипку.

Очевидно, Дорофеев и Хованский, вместе с Друцким, еще до начала собрания договорились с администрацией училища о нашем пребывании в его стенах, т. к. хорошо помню, что ужинали в тот вечер в училищной столовой, а ночь провели на нормальных койках, снабженных постельным бельем и одеялами.

К концу собрания было решено сзывать офицеров, находившихся в Москве, для присоединения к нам. Зазвонили телефоны. Большинство из нас, разбившись на маленькие группы, разошлись по соседним улицам для того, чтобы приглашать встречных офицеров явиться в Александровское училище. Конечно, из-за нашей малочисленности такой способ мобилизации офицеров не мог дать больших результатов, но все-таки что-то дал – на следующий день училище казалось более оживленным. Мы с двоюродным братом прошли по Арбату до Плющихи, встретив всего десятка два офицеров. Вернувшись обратно, сразу попали в небольшую компанию офицеров, отправляющихся на грузовичке в район Старых Триумфальных ворот в какой-то гараж для захвата автомобилей. Поездка прошла без инцидентов, но и без особой удачи – гараж оказался почти пустым. Удалось, кажется, забрать одну машину. Так началась для нас «Московская неделя».