Сопротивление большевизму. 1917-1918 гг.

– Господь его ведает! Сперва скрывали от юнкеров даже пребывание Временного правительства. Говорили, что оно заседает в Главном штабе. Потом объявили, что находится здесь. И что принято решение вести оборону Зимнего дворца, так как восставшие предполагают его занять, как уже заняли весь город. О последнем, конечно, не говорят, а наоборот, усиленно лгут, что идут войска, что авангард северной армии в лице казачьих частей корпуса генерала Краснова вошел в город. Сперва объявили, что занят Царскосельский вокзал и Николаевский, что дало возможность прибыть эшелонам из Бологого и станции Дно. Затем, это было в три часа дня, – что казаки двинулись по Невскому и что только задержались у Казанского собора. Пока вы, господин поручик, были у телефонной станции, мы еще верили в правдивость этих сообщений. Но когда пошедшая к вам на подкрепление полурота, увидев, что на углу Невского и Морской происходит какая-то стычка, под охраной броневиков вернулась назад, нам стало ясно, что происходившая стрельба говорит о торжестве восставших и что здесь по инерции продолжают лганье. А вас мы было уже похоронили. И слава Богу, что вам удалось вернуться! – тихо, утомившись от возбуждения, закончил свое тяжелое описание портупей-юнкер.

Наступило молчание. Сгустившаяся темнота не позволяла видеть выражения лиц. И только звуки пощелкивания где-то выстрелов, оседавших во дворе, напоминали о необходимости действия, но тяжесть впечатления о взаимоотношениях членов Временного правительства и юнкеров, их защитников, – обволакивала туманом серых вопросов душу, сердце и нервы.

– Ну а пока, друзья, я пойду к капитану Галиевскому. Поручик Скородинский, – позвал я поручика, вышедшего под освещенную арку, справа из дворца.

– Кто меня зовет? – оборачиваясь, задал вопрос к нам в темноту длинный, изящный поручик.

– Это я, Александр Синегуб!

– А, здравствуйте, поздравляю с благополучным возвращением, – приветствовал он меня, как только я вошел в полосу света.

– Чего уж благополучнее, когда взвод юнкеров потерял. Зря время потеряли и людей! – повторил я. – Черт знает, голова кругом идет; вот что, поручик, останьтесь, пожалуйста, около юнкеров – мне надо явиться к капитану Галиевскому. Черт знает, ведь мы не в школе. Никого из офицеров нет около них. Мало ли какая сволочь начнет им засорять мозги, – попросил я поручика.

– Да, да, Александр Петрович, мне это самому в голову пришло, я и ушел с митинга. – Что, он все еще продолжается?! Безобразие, неужели никто его не догадается разогнать? Ну и правительство! – говорил я. – Удивительно слабое, хотя это понятно.

– Но в конце концов все же договорились, и юнкера обещали остаться, если будет проявлена активность и если информация событий будет отвечать действительности. Правительство обещало, и юнкера теперь расходятся, – сообщал поручик.

– А где начальник школы?

– Его рвут. Сейчас он в Главном штабе. Его правительство назначило комендантом обороны Зимнего дворца, и ему подчинены все, находящиеся в Зимнем дворце силы.

– Да, что вы говорите?! Слава Богу! Теперь я опять начинаю верить, что мы не погубим зря наших юнкеров и что что-нибудь да вытанцуется у нас. Ну, я бегу к Галиевскому. Где капитан?

– В комендантской комнате, первая лестница наверх, во втором этаже, сейчас же рядом с выходом, – ответил поручик, направляясь в темень двора.

«Броневик есть, а около него ни души», – почему-то вспомнил я, когда стал подниматься по ступенькам в темный вход. Юнкер связи, нащупав ручку двери, открыл ее. Перед глазами оказался длинный, сравнительно узкий коридор первого этажа.

В коридоре пахло тем запахом, который так присущ стенам казарм.

– Здесь караул помещался до революции, – сообщил юнкер связи, очевидно заметив, что я повел носом.

– А теперь где? – улыбнувшись наблюдательности юнкера, справился я.

– В Портретной галерее. Но часть и здесь. Здесь, от наружных ворот. А здесь налево – патроны выдают, – указал он первую дверь левой стороны.

– Постойте. А нам уже выдали?

– Никак нет. Патронов не хватило! Но теперь новые доставлены и их будут выдавать.

Но вот и капитан Галиевский. Я подошел с докладом.