Сопротивление большевизму 1917 — 1918 гг.

Итак, девяносто два партизана, вооруженные только винтовками, начали борьбу с наступающим врагом, зачастую в двадцать раз нас более многочисленным, а подчас и еще более сильным. Правда, защищаться в горах куда проще. Наступать часто приходилось на нас по горной тропе. Несколько человек могли остановить батальон, но человеческие силы имеют предел, и с этим надо было считаться. Конечно, повторяю, будь у нас хоть один пулемет — было бы дело другое. Мы бы могли выдержать гораздо дольше атаки. Но его, увы, не было! Но нас окрыляло, что в этих боях мы были всегда победителями — враг неизменно отступал, подчас даже бежал, а мы, пользуясь этим, отходили и занимали и подготовляли новую позицию для боя. Горные обитатели нам в этом помогали, охотно давая проводников или указывая места удобные для защиты.

Мы гнали перед собой всякого рода скотину, купленную для еды, и везли на вьючных лошадях (тоже приобретенных в горах у жителей) фураж и нам рис и хлеб. Питались мы в это время очень хорошо, хотя из‑за боев не очень часто.

Помню, как теперь, кишлак Кара–Булак, расположенный на плато, шедшее к противнику. Кишлак богатый и большой. Мы решили здесь побыть подольше. Нам жители (которым за это платили) сообщают, что большевики в версте от нас вышли из‑за скал и направляются к нашему расположению. Нам их еще не было видно, т. к. они спустились, и накапливались в глубоком и очень широком рве — русле старой реки. Мы засели за домами, с обеих сторон дороги, проходившей по кишлаку, и затихли. Расстояние между кишлаком и рвом было нами заранее вымерено. Ставь только прицел. До рва было полторы тысячи шагов. Мы решили открыть огонь только тогда, когда неприятель будет в шестистах шагах. Там и была постановлена веха — елочка. С дороги в сторону свернуть было мудрено, т. к. снег был около аршина глубиной, местами и больше — тут не погуляешь.

Первые кто появились — это двенадцать конных разведчиков. От жителей они не могли добиться, где мы, поэтому так спокойно и въехали в кишлак, предполагая, что мы много дальше. Мы их пропустили за наших хорошо укрытых стрелков, а затем, не трогая лошадей (они нам пригодятся), дали залп по разведчикам. Все было кончено в несколько минут. Патроны были сняты с убитых, и оружие тоже, а трупы выброшены в овражек и засыпаны снегом. Лошадей завели в сарай. Только одна из них была ранена.

Красный пеший отряд, не получая вестей от разведчиков, решил, что дорога свободна, и двинулся вперед. На шестистах шагах он попал под такой огонь, что, хоть и залег, понес большие потери и затем стал спешно отступать — вернее, в панике бежать. Жители потом нам рассказали, что из отряда в тысячу восемьсот человек с вьючными пулеметами и даже горными орудиями (ни то ни другое не удалось использовать) на месте осталось убитыми и ранеными (которых они потом все же подобрали) около четырехсот человек. Возможно, что это было преувеличено. Это случается не только с европейцами, но с азиатами, и даже особенно с ними.

Большевики, после такого удара, бежали без оглядки, благо дорога шла вниз, до тех пор, пока не наткнулись на другой отряд красных, шедших им на подмогу, но нам дана была передышка.

Самое печальное было то, что нас травили как зверя, и не только красное воинство, но и… мужики поселка Искандер!

Они прослышали, что мы увозим золото. Вот их сердца и распылались жадностью. Это все были хорошие охотники, знающие горы как свои пять пальцев, и великолепные стрелки. Они часто сверху, с непроходимых высоких скал, открывали по нас огонь. Но нам было где укрыться и было чем ответить. Мы были к ним беспощадны и живых их не брали. Часто они, как мешки с овсом, сваливались со скал к нам на тропу, подкошенные нашими пулями. А стрелки у нас тоже были неплохие. Чего стоил один капитан Грамолин, выбивший первый приз офицерский в дивизии. Или старший Стайновский, [295] расстреливающий из винтовки влет подброшенную старую узбекскую галошу. Это быстро отвадило охотиться на нас переселенцев. И слава о нас покатилась. Нас начали уважать и бояться большевики — непросто им было нас преследовать, т. к. что ни бой, то у них большие потери. И прозвали нас «белыми дьяволами».

Вот еще случай, выпавший уже на мою долю. Мне была поручена разведка через жителей и выданы деньги для этого. Когда мне сообщалось, конечно, вовремя, что враг наступает, я этим горным осведомителям давал известную сумму. Жители и так охотно нам все сообщали сейчас же, а тут еще деньги попадали беднякам в руки. Старались все.