Сопротивление и покорность

Ты считаешь, что в Библии о здоровье, сча­стье, силе и т. п. говорится довольно редко. Я еще раз обдумал это серьезно. Во всяком случае, для Ветхого Завета это не так. Промежуточным тео­логическим понятием в Ветхом Завете между Бо­гом и счастьем и т.д. человека является, на мой взгляд, понятие благословения. Разумеется, в Вет­хом Завете, как, например, у патриархов, речь идет не о счастье, а о Божием благословении, включающем в себя все земные блага. Это благо­словение означает, что Бог претендует на всю зем­ную жизнь, а потому оно содержит все обетования. Считать, что ветхозаветное благословение прео­долено в Новом Завете, означало бы разделять распространенное спиритуализованное восприя­тие Нового Завета. Но случайно ли то, что, указы­вая на возможность злоупотребления Евхари­стией («Чаша благословения...» 1 Кор 10,16! 1 Кор 11,30), Павел говорит о болезни и смерти, что Ии­сус исцеляет людей, что ученики Иисуса ни в чем не испытывают недостатка? Нужно ли противопо­ставлять ветхозаветному благословению — крест? Так поступал Кьеркегор. В результате крест или страдания превращаются в некий принцип, а вот отсюда-то и проистекает нездоровый методизм, лишающий страдание характера конкретной ре­ализации божественного Промысла. Надо ска­зать, что и в Ветхом Завете праведники, удостоен­ные благословения, много страдают (Авраам, Исаак, Иаков, Иосиф), но нигде (в том числе и в Новом Завете) в связи с этим не выводится взаи­моисключающей оппозиции: счастье — страдание или благословение — крест. Различие между Вет­хим и Новым Заветами в этом отношении заклю­чается, по-видимому, лишь в том, что в Ветхом Завете благословение включает в себя также и крест, а в Новом Завете крест включает в себя также и благословение.

Еще кое-что по совершенно иному поводу: не только дело, но и страдание есть путь к свободе. В страдании кроется освобождение, ибо человек получает право передать дело своей жизни в Бо- жии руки. В этом смысле смерть венчает человече­скую свободу. Является человеческое дело пред­метом веры или нет, зависит от того, понимает ли человек страдание как продолжение своего дела, как завершение свободы или нет. Мне кажется это очень важным и очень убедительным.

У меня все хорошо. О семье также ничего но­вого не могу сообщить. Ханс ³⁵ совсем слег — у не­го застойный дифтерит. Но, кажется, есть наде­жда на быстрое выздоровление. Прощай, не теряй бодрости, а мы тоже постараемся; радуйся, как и мы, в предвкушении радостной встречи! «Новая песнь»,— № 370, 3—4.

НЕСКОЛЬКО МЫСЛЕЙ ПО РАЗЛИЧНЫМ ПОВОДАМ 

Джордано Бруно: «Вид друга может нагнать совершенно особый страх, ибо ни один враг не может нести в себе столько ужасающего, как он»,— ты что-нибудь понимаешь? Я старался изо всех сил, но так ничего и не понял. Может быть, под «ужасающим» подразумевается опасность предательства (Иуда), таящаяся во всякой тесной близости людей?

Спиноза: Страсти побеждаются не разумом, но лишь более сильными страстями.

Сущность и преимущество сильных личностей в том, что они могут ставить великие коренные вопросы и ясно формулировать свою позицию по отношению к ним. Слабые же всегда вынуждены выбирать между альтернативами, предложенны­ми не ими.

Уж так мы созданы, что совершенство навевает на нас скуку; всегда ли так было, не знаю. Но я иначе не могу объяснить, почему Рафаэль, как и Дантов «Рай», оставляют меня равнодушным. Ни вечные снега, ни вечно голубые небеса меня также не вдохновляют. Я искал «совершенства» в человеческом, живом, земном, т. е. не в аполло- ническом, но и не в дионисийском или фаустиче- ском началах. Во всех смыслах я за средний, уме­ренный климат.

Потусторонность — это не бесконечная даль, но то, что ближе всего. Крайняя серьезность всег­да содержит крупицу юмора.

Сущность целомудрия — не в отказе от чув­ственного наслаждения, но в целостной ориента­ции жизни на одну цель. Если она отсутствует, то целомудрие неизбежно становится смехотвор­ным. Целомудрие — предпосылка ясных и проду­манных мыслей.

Смерть — величайший праздник на пути к сво­боде.

Ради Бога, извини меня за эти претенциозные сентенции! Это все обрывки несостоявшихся раз­говоров, а потому ты должен их знать. Если чело­век, подобно мне, вынужден существовать лишь в сфере мысли, то ему приходит в голову архиглу­пейшая идея — письменно запечатлевать свои слу­чайные мысли!

3.8.44