Сопротивляйся

– Примерно как обычно, – обвожу пальцем родинку под ее скулой.

Ее губы маняще-розовые. Инстинкты велят над ними повандалить, это зашито в меня вместе с набором хромосом – так реагировать на женские губы, но, хоть моя похоть к Оле и грязная, кровью член наполняет не тупая реакция на женское тело и его запах, а глубокое понимание, что хочу засадить именно этой женщине. Сожрать ее оргаз и ее эмоции, которые вывалятся на меня вместе с ее удовольствием, которое мы с ней сделаем вместе.

– Сочувствую… – чуть хмурится, собираясь вернуться к микроволновке.

Ловлю ее локоть и возвращаю на место. Прижимаясь губами к ее виску, хрипло говорю:

– Я бы постарался вернуться раньше, если бы знал, что ты меня ждешь. Я не спешил, потому что уже везде сегодня опоздал. И я бы ответил на твой звонок, если бы мог.

– Я знаю, – говорит она.

Я уже не уверен. Ни в чем.

– Я вообще никогда не игнорил твои звонки намеренно, – разъясняю ей. – Даже когда хотел послать тебя туда же, куда ты посылала меня.

– Я не ругаться сюда пришла.

– Зачем ты пришла? – смотрю в ее лицо, продолжая сжимать локоть.

Серые глаза под потолочной подсветкой выглядят зеленоватыми. Они омывают мое лицо, прежде чем посмотреть в сторону.

– Соскучилась, – тихо объявляет Оля.

Глава 49

Наши дни. Руслан

Принимаю быстрый душ, растерев на коже жидкость из первого попавшегося тюбика. Делаю это тщательно, но торопливо, не желая оставлять свою гостью в одиночестве больше чем на десять минут. Не могу быть уверен в том, что в придачу к своему заявлению, она не возьмет и не испарится, оставив меня в глухом разочаровании.

Обтерев голову, бросаю полотенце на умывальник и выхожу из ванной. Натянув на голое тело чистые спортивные штаны, возвращаюсь в гостиную.

Оля прогуливается по периметру с бокалом вина в руках, рассматривая висящие на стенах картины и всякий декоративный антураж, подобранный дизайнером.

Фиолетовое платье обтягивает ее фигуру до середины бедра. Знакомые изгибы, до которых с похабной жадностью хочется дотронуться.

На полу под плазмой коробка с игрушками сына, и это, пожалуй, единственный “личный” элемент во всей окружающей обстановке. Несмотря на то, что вывез из нашего дома все безделушки, которые когда-то принадлежали нам с ней, так и не смог разобрать коробки. Они стоят на втором этаже нетронутые. Так же, как и наш дом, который я готовил к продаже раза три, но так и не продал. Я долбаных пятьсот раз пытался ответить себе на вопрос, почему отфутболиваю покупателей, но когда подбирался к ответу слишком близко, посещало желание раскрошить очередную кружку или согнуть вилку.

Я просто закрыл наш дом на ключ. И оставил свой главный актив пустым и нетронутым. Об этом знает только риелтор.

Оля скользит глазами по моему голому торсу. Делает глоток из бокала и облизывает губы, говоря:

– Еда остывает.

Кивнув, подхожу к пакетам в углу у стены, и беру тот, что с логотипом сетевика электроники.

– Это тебе, – вручаю, проходя мимо.

– Что? – бормочет, забирая пакет.

Это ноутбук. Я не знаю, чем владеет она, но решил, что он в любом случае пригодится, раз уж у нее далекоидущие бизнес-планы.

Пока расправляюсь со своим ужином, она вскрывает коробку и изучает серый корпус с эмблемой надкусанного яблока. Посмотрев на меня, говорит с легким укором:

– У меня есть ноутбук.

– Будет еще один, – жую, глядя в тарелку.

Конечно, это не так эпично, как “мерседес”, перевязанный красным бантом.

Полощу белым вином рот, смешивая его со вкусом риса и мясного рагу. Чувствую покалывание на затылке и задаю вопрос, который волнует меня давным-давно:

– Почему ты не пользуешься машиной?

Перевязанный красным бантом “мерседес” у нее уже есть. Подарок к рождению сына. Наша первая приличная машина. Тогда я решил, что ей она нужнее, чем мне, ведь у меня была служебная, правда не уверен, что она вообще когда-нибудь садилась за руль своей самостоятельно. Только вместе со мной. Пару раз. Твою мать. Я не мог проебать и этот момент…

Упираюсь губами в кулаки и смотрю на Олю, повернув голову.

Она откладывает коробку и сообщает:

– Меня занесло на выезде из поселка. Выбросило на встречную полосу. Там был лед. На дороге. И была встречная машина. Миша тоже был со мной, ему было три месяца. Пронесло, но я сильно испугалась. Я с тех пор больше не садилась за руль.

– Ты шутишь сейчас?! – я почти ору.

Почти ору, роняя на стол кулак.

Теряю налет гребаной усталости, глядя на нее в бешенстве.

Ее глаза блестят, они влажные. Это выводит из себя еще сильнее.

Она знает, почему я бешеный, иначе не раздувала бы так свой красивый нос. Никогда в жизни мне не хотелось придушить ее так, как сейчас. Даже гребаные презервативы рядом не стояли.

– Не ори на меня… – шепчет.

– Почему я узнаю об этом сейчас?! – я ору и буду орать.

На нее вообще в этой жизни никто никогда не орал. Никто, кроме меня. Это, зараза, моя святая обязанность, потому что мне никогда не было на нее похер, как бы она не пыталась заставить себя в это поверить.

– Ничего не случилось, – в ее глазах стоят слезы.

– Ты шутишь, блять? – я близок к тому, что смахнуть со стола тарелку.