Сопроводитель

Вокруг его повернутой вбок головы валялись обломки стула, но крови видно не было. Череп у Кавалериста крепкий, это я усвоил давным-давно. И в себя он приходит на редкость быстро. Если, конечно, на этот раз ему окончательно не вогнали мозги в задницу и он не отдал душу Богу, дьяволу или еще кому из той же компании. В чем я лично глубоко сомневался.

Я просунул голову в дверной проем и совершенно обалдел от увиденного. Нет, вы только не смейтесь, это чистая правда – педрило о гнилых зубах читал книгу! И не просто книгу, он читал «Ромео и Джульетту», – я узнал по обложке, – старательно шевеля при этом губами.

Эстет, понимаешь. Завидую. Сам я Шекспира люблю не особо – знаю только один отрывок из Гамлета. Но его все знают. А этот – гляди, сидит, читает, хоть и зубы гнилые. Хотя, собственно, при чем здесь зубы, он же не ими читает.

Как ни жаль было прерывать гостя, но другого выхода я не видел. Все равно как-то надо было дать ему понять, что он здесь – фигура нежелательная. А потому я бодрым шагом вошел в комнату и направил на него автомат.

Чтец сглотнул внушительных размеров комок в горле, сообразив, что я – это я, и что книжку придется отложить ввиду предстоящего неприятного разговора. Проделав это, он спросил, вдвое больше, чем надо, шевеля губами:

– Ты же меня не убьешь?

– Это ты у меня спросил? – уточнил я.

– Ну, – растерялся он от такого ответа.

– А я не знаю, – сказал я. – Может быть, нет, а может быть, и убью. Смотря по обстоятельствам. Ну, то есть, как ты сам пожелаешь. Желаешь, чтобы я тебя убил?

– Нет, – он покачал головой. Все верно. Другого ответа я и не ожидал. А кто скажет «да»?

– Тогда встань и подойди ко мне.

Он послушно встал и подошел. Я изо всей силы треснул его автоматом по голове, и гнилозубый рухнул на пол.

Все оказалось до пошлости просто. Для меня. О Генахе этого не скажешь. А потому я перетащил его на диван, сходил в кухню, намочил под краном полотенце и, вернувшись, положил ему на голову. Пусть оживает.

Устроив Генаху, я принялся за сторожей. Перекантовав обоих в угол комнаты, к батарее, я связал их по рукам и ногам, но кляпов в рот засовывать не стал – все равно орать или взывать о помощи они не станут. Потому что не дураки. Приедет милиция, и я сочиню им такую байку со взломом и покушением на убийство, что этим двоим мало не покажется.

Ожидая, пока кто-нибудь из них придет в себя, я решил заняться делом – отремонтировать выбитую дверь. Все равно этим придется заниматься, и именно сегодня. Оставлять дверь открытой и ехать с Генахой за тридевять земель – туда, где жил и трудился нанявший его человек, – я не собирался. Почтовые ящики в этом подъезде, я не соврал, не взламывались, а вот квартиры – бывало, и не раз. А тут дверь распахнута, как пригласительная открытка: заходите, гости дорогие, пользуйтесь на здоровье, все равно хозяина нет дома, шлендрает, беспутный черт знает где и неизвестно, когда вернется. Таким предложением только дурак не воспользуется. Никакой нормальный вор мимо не пройдет.

Отыскав в куче всякого хлама то, что нужно, а именно – небольшой длины уголок, дрель и крестовую отвертку с шурупами, я принялся за дело. Вжик – дырка. Вжик – еще одна. И так до восьми. Потом, подойдя к двери, я принялся с уже совершенно хозяйским видом вворачивать шурупы. Генахину куртку и трофейный автомат оставил в кухне. Кроссовки сменил на тапочки, так что все проходящие мимо соседи ничего необычного во мне не заметили. Подумаешь, у Мешковского опять дверь выбита. Что тут такого?

Пока я проявлял хозяйское рвение, очнулся Генаха Кавалерист. Встал в дверях, ведущих в залу, и, деловито ощупав свою голову, словно впервые в жизни обнаружил ее на этом месте, спросил:

– Что случилось, Мишок?

– Стулья с потолка падали, – пыхтя, ответил я. Шурупы входили туго, поэтому приходилось напрягаться. – Сам еле живым остался.

Генаха обернулся и рассмотрел обломки стула, которые я не успел убрать. Потом ему на глаза попалась парочка сторожей.

– Справился?

– Угу, – кивнул я, высунув от усердия язык. – Дурные какие-то попались. Головой обо что попало стукаются, сознание пачками теряют.

– Понятно, – кивнул Генаха. – Тебе там помочь?

– Да не стоит, – отказался я. – Тут всего пара шурупов осталась. У тебя как, башка сильно болит?

– Не то, чтобы болит, – неуверенно проговорил Генаха, снова ощупав пятую конечность. – Кость, все-таки. Только онемела как-то. Ничего, повоевать еще сгожусь.

Он развернулся и скрылся в комнате. Я, в полном одиночестве, зато без помех, завершил свою работу и последовал за ним. Кавалерист сидел на карачках перед пленниками и внимательно рассматривал их. Я залюбовался. Прямо рабовладелец древнеримский на рынке товар выбирает.

– Ты им в зубы загляни, – не удержался я от совета.

– А нахрен? – удивился он.

– А у которого они больше, тот жрет лучше. А раз жрет лучше, то и вкалывать больше будет.

Генаха секунд двадцать соображал, потом усмехнулся, покачал головой и изрек:

– Вот сколько я тебя, Мишок, не видел, а умнее ты не стал. Такой же дурной. Спорю, что уже не поумнеешь. Это – до конца.