Сопроводитель

Вокруг его повернутой вбок головы валялись обломки стула, но крови видно не было. Череп у Кавалериста крепкий, это я усвоил давным-давно. И в себя он приходит на редкость быстро. Если, конечно, на этот раз ему окончательно не вогнали мозги в задницу и он не отдал душу Богу, дьяволу или еще кому из той же компании. В чем я лично глубоко сомневался.

Я просунул голову в дверной проем и совершенно обалдел от увиденного. Нет, вы только не смейтесь, это чистая правда — педрило о гнилых зубах читал книгу! И не просто книгу, он читал «Ромео и Джульетту», — я узнал по обложке, — старательно шевеля при этом губами.

Эстет, понимаешь. Завидую. Сам я Шекспира люблю не особо — знаю только один отрывок из Гамлета. Но его все знают. А этот — гляди, сидит, читает, хоть и зубы гнилые. Хотя, собственно, при чем здесь зубы, он же не ими читает.

Как ни жаль было прерывать гостя, но другого выхода я не видел. Все равно как-то надо было дать ему понять, что он здесь — фигура нежелательная. А потому я бодрым шагом вошел в комнату и направил на него автомат.

Чтец сглотнул внушительных размеров комок в горле, сообразив, что я — это я, и что книжку придется отложить ввиду предстоящего неприятного разговора. Проделав это, он спросил, вдвое больше, чем надо, шевеля губами:

— Ты же меня не убьешь?

— Это ты у меня спросил? — уточнил я.

— Ну, — растерялся он от такого ответа.

— А я не знаю, — сказал я. — Может быть, нет, а может быть, и убью. Смотря по обстоятельствам. Ну, то есть, как ты сам пожелаешь. Желаешь, чтобы я тебя убил?

— Нет, — он покачал головой. Все верно. Другого ответа я и не ожидал. А кто скажет «да»?

— Тогда встань и подойди ко мне.

Он послушно встал и подошел. Я изо всей силы треснул его автоматом по голове, и гнилозубый рухнул на пол.

Все оказалось до пошлости просто. Для меня. О Генахе этого не скажешь. А потому я перетащил его на диван, сходил в кухню, намочил под краном полотенце и, вернувшись, положил ему на голову. Пусть оживает.

Устроив Генаху, я принялся за сторожей. Перекантовав обоих в угол комнаты, к батарее, я связал их по рукам и ногам, но кляпов в рот засовывать не стал — все равно орать или взывать о помощи они не станут. Потому что не дураки. Приедет милиция, и я сочиню им такую байку со взломом и покушением на убийство, что этим двоим мало не покажется.

Ожидая, пока кто-нибудь из них придет в себя, я решил заняться делом — отремонтировать выбитую дверь. Все равно этим придется заниматься, и именно сегодня. Оставлять дверь открытой и ехать с Генахой за тридевять земель — туда, где жил и трудился нанявший его человек, — я не собирался. Почтовые ящики в этом подъезде, я не соврал, не взламывались, а вот квартиры — бывало, и не раз. А тут дверь распахнута, как пригласительная открытка: заходите, гости дорогие, пользуйтесь на здоровье, все равно хозяина нет дома, шлендрает, беспутный черт знает где и неизвестно, когда вернется. Таким предложением только дурак не воспользуется. Никакой нормальный вор мимо не пройдет.

Отыскав в куче всякого хлама то, что нужно, а именно — небольшой длины уголок, дрель и крестовую отвертку с шурупами, я принялся за дело. Вжик — дырка. Вжик — еще одна. И так до восьми. Потом, подойдя к двери, я принялся с уже совершенно хозяйским видом вворачивать шурупы. Генахину куртку и трофейный автомат оставил в кухне. Кроссовки сменил на тапочки, так что все проходящие мимо соседи ничего необычного во мне не заметили. Подумаешь, у Мешковского опять дверь выбита. Что тут такого?

Пока я проявлял хозяйское рвение, очнулся Генаха Кавалерист. Встал в дверях, ведущих в залу, и, деловито ощупав свою голову, словно впервые в жизни обнаружил ее на этом месте, спросил:

— Что случилось, Мишок?

— Стулья с потолка падали, — пыхтя, ответил я. Шурупы входили туго, поэтому приходилось напрягаться. — Сам еле живым остался.

Генаха обернулся и рассмотрел обломки стула, которые я не успел убрать. Потом ему на глаза попалась парочка сторожей.

— Справился?

— Угу, — кивнул я, высунув от усердия язык. — Дурные какие-то попались. Головой обо что попало стукаются, сознание пачками теряют.

— Понятно, — кивнул Генаха. — Тебе там помочь?

— Да не стоит, — отказался я. — Тут всего пара шурупов осталась. У тебя как, башка сильно болит?

— Не то, чтобы болит, — неуверенно проговорил Генаха, снова ощупав пятую конечность. — Кость, все-таки. Только онемела как-то. Ничего, повоевать еще сгожусь.

Он развернулся и скрылся в комнате. Я, в полном одиночестве, зато без помех, завершил свою работу и последовал за ним. Кавалерист сидел на карачках перед пленниками и внимательно рассматривал их. Я залюбовался. Прямо рабовладелец древнеримский на рынке товар выбирает.

— Ты им в зубы загляни, — не удержался я от совета.

— А нахрен? — удивился он.

— А у которого они больше, тот жрет лучше. А раз жрет лучше, то и вкалывать больше будет.

Генаха секунд двадцать соображал, потом усмехнулся, покачал головой и изрек:

— Вот сколько я тебя, Мишок, не видел, а умнее ты не стал. Такой же дурной. Спорю, что уже не поумнеешь. Это — до конца.