Сор из избы

«Везде — кучи золы, падаль, битые горшки, сношенное тряпье, — все выкидывалось на улицу».

(роман «Петр Первый».)

Оказалось, что «сношенное, битое» можно швырять и из окон высотных красавцев. Добавились пластинки, радиодетальки, части фотоаппаратов, заводные игрушки, цветной пластик, консервные банки, обрывки газет и журналов… Концентрация мусорных выбросов имела закономерность, и после некоторых размышлений профессор пришел к выводу, что: а) следует отдать должное абстрактному мышлению современного жителя, который, в отличие от предка, старается не просто вывалить мусор, а «прислонить» его к чему-то умозрительному, имеющему расплывчатые черты, например, околица поселка, микрорайона. Давно уже околица — не означает частокол. Для одних она — далеко, для других ближе, для третьих — под окнами. Суть в том, что эта условная околица почти повсюду обросла вполне реальными кучами мусора, сношенного, битого, читанного…; б) воткни в землю кол — завтра он обрастет мусором. За современность и реальность такой ситуации профессор мог поручиться. Дело в стойком стереотипе поведения человека с ведром. Выйдя на улицу, он ищет повод, сигнал к действию. Сигналом может послужить всякий пустяк. Профессор видел ровную дорожку мусора вдоль рва, вырытого под газовые трубы, кто-то прислонил мусор даже к гусеницам отдыхавшего бульдозера, в надежде что утром он оживет и зароет. В другом случае, размечали геодезисты новую трассу и забили колышки. Беленькие, аккуратные, безобидные. Через неделю колышки обросли кучками мусора. С дорогой случилась задержка, строители не появлялись. Но люди надежды не теряли — это было видно по нарастающим день ото дня кучам сношенного и битого.

Профессор составил полное представление о том, что едят, пьют, во что одеваются современники, что читают и предпочитают. Жизнь шагнула! Не поспешили те, кто отвечал за переработку утиля.

В редакции городской газеты, куда Масленников обратился за помощью, его выслушали с пониманием. Оказалось, что «культурный слой», подмеченный профессором, хотя и ведет родословную от веков, не самое страшное. Захоронили памятные места и находки исторической науки отходы производства. С ним посложней. Предкам даже не снилось… Короче, газета в курсе, тема не новая, давно воюет с захламлением. Адреса загрязнителей известны, подсчитаны тонны и гектолитры, наложены миллионы штрафов, рассмотрены персональные дела, но среда чище не стала. И если опять поставить вопрос и накалить страсти, нужен импульс, повод и положительный пример, чтобы от него «танцевать».

— Повод есть! — профессор открыл «дипломат» и подсел ближе к редактору. — И положительный пример!

Редактор знал о городе все, и немножко больше, поэтому слушал Масленникова с ревнивым интересом, стараясь угадать, по чьей вине произошла «утечка информации на сторону» и почему газета узнает о новостях из вторых рук.

— Ты слышал о бое с белоказаками под деревней Пеншино? — профессор перешел на «ты». С редактором они были более или менее знакомы, заседали на всякого рода семинарах, не упуская случая козырнуть эрудицией и подловить друг дружку.

— Знаю! — сказал редактор, обрадовавшись, что не попал впросак. — Архивные материалы…

— Что архив? — отмахнулся старикан. — Я нашел… я был на месте боя!

— Следы?

— Да! Блиндаж, окопы, переправа…

На стол легли пулеметные гильзы.

Редактор скомкал гранки какой-то корреспонденции и бросил в корзину. Он уже не представлял свежего номера газеты без материала, о котором поведал Масленников. Приходилось признаться в собственной близорукости, нерасторопности. Редактор ругал себя, хотя знал, что виноваты в том репортеры в отделе информации, а не он, привязанный к столу правкой и вычиткой…

— Где нашел, за городом? — пытался оправдаться редактор. Газета была городская, в черте города, и не должна была подменять областную печать.

— Чуть не в центре! — «успокоил» его Масленников, добавил с сарказмом. — На месте свалки!

— Бывшей свалки! — живо уточнил редактор, давая понять, что он в курсе, хотя и подзадержал материал об этом, для детальной проверки и изучения. Факт не рядовой, выламывающийся из ряда…

Профессор развел руками, дескать, не мне вас учить.

— Наделали шуму со свалкой, — в раздумье сказал редактор, вытащив папку с листами, — материал готов, его даже ставили в номер, но я придержал, скажу честно. Закавыка в том, что никто не может толком объяснить, кто этот Галкин, что у него за душой, чем объяснить его фантастический взлет из подсобных рабочих в помощники директора, чуть не в замы! Согласитесь, что… Всякое можно думать. Двадцать лет не знали, как к отвалу со свалкой подъехать, с какого боку и кому приступать. А он, сорванец, сковырнул за неделю…