Соратницы

— Немного осталось, но вестника маг уже отправил, — деловито сообщил древень. — А вас пора перенести?

— Подождем, пока они уйдут на плато, чтобы на душе спокойно стало, — решила Бет и оглянулась на Фанью, проверить, правильно ли рассудила.

— А меня отправьте к стае, — тихо попросил Дед. — Волнуются они.

— Иди, — глядя ему прямо в глаза, решила Бет. — Но не забудь, времени у тебя на выбор только до вечера. Ты можешь либо вернуться к жене и сыну, либо снова от них уйти, и теперь это будет предательством. А измен они оба не прощают, я точно знаю.

— А я? — вдруг с горькой усмешкой вскинулся он. — Я как?

— Если ты про короля, — сухо процедила Фанья, — то у нее не было никакого иного выхода. Иглунд влюбился и добивался согласия не один год, жил возле монастыря почти постоянно. И за это время раскопал почти все наши тайны, но готов был все простить, если она даст согласие. А потом поставил ультиматум, и если бы она отказала еще раз… Рада мы могли бы потерять. Нет, убивать его король не собирался, зато мог отобрать. Лишил бы моего отца за обман всего имущества и выслал с Идрийса вместе с женой и «сыном». Конечно, и я нашла бы, чем ответить, — яростно сверкнула глазами тихоня, — но Занта и думать о таком не могла и приняла его браслет. И больше об этом я ничего говорить не буду, слишком все тяжело и непросто.

— И не нужно, — успокаивая, погладила ее по плечу кадетка и покосилась на застывшего статуей оборотня. — Теперь он все знает и пусть решает сам. Только одно хочу добавить: Зантарии я все равно все расскажу, и Шаграйну тоже. Мне и одного висящего на совести выбора многовато, больше не потяну. Древень, мы готовы, переноси.

— Стой, — тенью метнулся в Бетриссе седой волк, прижал ее к камню и тотчас сбросил звериный облик. — Извини… я тебя не напугал?

— После твоего сыночка нас очень трудно чем-нибудь испугать, — нервно фыркнула Бет. — А зачем нужно было так прыгать-то?

— Отвык… кокона ведь не было… — виновато глянул он и заговорил горячо, сбивчиво: — Ну как ты не понимаешь, нельзя ей говорить про меня! Она королева, а я просто Дед. Она ведь только из жалости может ко мне вернуться, как подруга того Мишеле. Но его ты почему-то пожалела…

Оборотень с горькой досадой махнул рукой и отвернулся, глотая непролитые слезы по молодости, прожитой не так, как мечталось.

— Сенарг, это ты еще пока не понимаешь, — подсев к нему ближе, мягко и проникновенно поведала Фанья. — Он ведь твоя копия… особенно как возмужал годам к двадцати, почти не отличить. И взгляд и усмешка… Думаешь, почему Бетрисса тебя так быстро узнала? Да у меня самой иногда мороз по коже, когда он смеется, — ясно вижу твое лицо. Ведь все считали тебя погибшим. Дед Ирхин еле ходил, разговаривать не мог, а внука узнал с первого взгляда, это тебе о чем-нибудь говорит? И она… как встретится тайком с сыном, так потом три дня рыдает, хорошо хоть Иглунд никогда не понимал из-за чего. Но его я теперь тоже жалею, он ведь на жену как на чудо смотрел, надышаться не мог, все желания исполнял. Потому-то черные первым делом расправились с ним. А с ней так и не смогли, у Рада друзья сильнее оказались.

— Пора, — посмотрев на притихшего, задумавшегося вожака, решила Бет, и в этот раз зеленый вихрь подхватил их без промедления и стремительно потащил по тоннелям, густо заросшим чудесным мхом.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ, в которой сирена получает очень непростые подарки

— Тэри, — звенящим шорохом разнесся по пещерке окрепший голос цветка, — нам с тобой пора поговорить.

— Хорошо. — Сирена с готовностью повернулась к слабо светящимся роскошным листьям и приготовилась ждать.

— Ты мне очень помогла, и за это я тебя награжу.

— Не нужно, — тотчас отказалась маркиза Дарве Ульгер, — у меня теперь все есть. А я очень рада, что смогла хоть чем-то поддержать тебя и древней, мне жаль, что их осталось так мало.

— Скоро будет много. — В бесстрастном шелесте Тэрлине почудилась улыбка. — Но я говорю о другом. Мы никого не просим… и не заставляем ничего делать. Но твой отказ от подарка огорчил бы меня, если бы мне было дано испытывать собственные эмоции, а не только ощущать чужие.

— Значит… — задумалась Тэри, — ты считаешь, что мне будет плохо, если я его не возьму?

— Ты хорошо научилась нас понимать.

— Тогда я беру твой дар с благодарностью и нежной любовью, вы стали мне за эти дни почти родными, — вздохнула девушка, начиная догадываться, что пришло время расставания.

— Вот, — цветок не умел говорить лишних слов, — это мой знак.

Тонкий, белесый корешок юрко, как змейка, скользнул сирене на предплечье, обвился вокруг, щекоча кожу, и замер причудливым рисунком.

— Спасибо, — вежливо произнесла Тэри, не испытывая особенного восторга от странного украшения. — А где его можно будет хранить?