Соразмерный образ мой

Джулия обессилела. За ужином Эди и Джек обсуждали похороны, вспоминали, каким был Лондон двадцать два года назад, предлагали либо пожить с Джулией, либо забрать ее с собой в Лейк-Форест; когда до них дошло, что она слишком подавлена, чтобы принимать решения, они впились в нее взглядами, словно хотели тут же утащить ее с собой, не дав доесть заказанный стейк с картофелем фри. Когда речь заходила о Валентине, им приходилось тщательно выбирать слова; каждому было трудно говорить о ней в прошедшем времени, поэтому разговор крутился вокруг да около. К тому времени, как Джулия, впихнув их в такси, дошла пешком до «Вотреверса», она уже готова была ползти к себе на четвереньках. «Нет, Мартин просил побыть с ним».

Когда она вошла в кабинет, Мартин сидел за выключенным компьютером; скрестив руки на груди, он склонил голову, словно молился.

— Мартин?

Он встрепенулся:

— А, наконец-то. Меня в сон клонит.

— Меня тоже. Просто хотела пожелать доброй ночи. Иду спать.

— Нет, погоди.

Мартин протянул руку. Уступив, она подошла к нему. Он сказал:

— Подумываю завтра уехать.

— Уехать? — Она не поверила своим ушам. — Как ты можешь уехать? Я же хотела… А отложить нельзя?

Мартин вздохнул:

— Не знаю. Если откладывать, потом вообще ничего не получится, понимаешь? Но, может быть, завтра — это преждевременно. Не хочу тебя расстраивать.

Джулия наклонилась и обняла его за шею. Она сделала это импульсивно, не задумываясь, и Мартин повел себя так, как поступал с Тео, когда тот был маленьким: притянул Джулию к себе на колени. Она склонила голову ему на плечо. Так они и сидели. Мартин даже подумал, что она спит, но вдруг услышал:

— Я буду по тебе скучать.

— И я буду скучать, — ответил он и погладил ее по голове. — Но никакой беды нет: я наверняка скоро вернусь. Или ты приедешь в гости.

— Это совсем не то. Как раньше, уже не будет, — сказала она.

— Чем планируешь заняться?

— Не знаю. Чем люди занимаются в одиночку?

— Поехали со мной, — предложил он.

— Глупость какая. Ты едешь к Марике. Я тебе не нужна, — усмехнулась Джулия.

— Это почему же?

Она подняла лицо, и он поцеловал ее. Поцелуй был долгим; в конце концов Мартин отстранился, тяжело дыша, и убрал ее руку с пряжки своего ремня:

— Не надо.

— Извини.

— То есть… я бы с радостью, Джулия… но анафранил… один из побочных эффектов…

— Ох…

— Потому я и отказывался его принимать.

— Прямо как пояс целомудрия, — хихикнула Джулия.

— Бесстыжая!

— Значит, Марике не стоит волноваться на мой счет.

— По большому счету — да, не стоит. — Мартин посерьезнел. — Пойми, Джулия, тебе не нужен старикан вроде меня. У тебя должен быть такой возлюбленный, каким был я тридцать лет назад.

— Знаешь что, Мартин…

— Вот увидишь, — добавил он.

Он начал вставать, и она соскользнула с его колен.

— Пойдем-ка, спою тебе колыбельную. — Взяв Джулию за руку, он повел ее в спальню. — Нет, подожди; надо кое-что проверить.

Он вытащил мобильник, нажал цифру два на скоростном наборе, дождался первого гудка и прервал связь. На дисплее высветилось «23:22».

Ей стало любопытно:

— Это зачем?

— На всякий случай, — ответил он. — Пошли.

Роберт удостоверился, что ключи у него в кармане.

Два из них он выложил на комод, а ключ от квартиры близнецов зажал в руке. Он поднял Валентину с кровати. Перед ним мелькнуло отражение в зеркале, словно кадр из фильма ужасов: зыбкое пламя свечей, густая тень у него на лице, закинутая назад голова Валентины, словно выставленная напоказ шея, болтающиеся руки и ноги. «Я чудовище». Он почувствовал всю дикость этой ситуации, а потом ощутил глубокий, непередаваемый стыд.

Он крадучись прошел через всю квартиру. Нога Валентины ударилась об стену; Роберт вздрогнул и подумал: ощутит ли она ушиб, когда вернется в свое тело? Чуть приоткрыв входную дверь, он прислушался. По улице проезжали машины, от ветра дребезжали оконные стекла. Он вынес Валентину из квартиры и двинулся с ней наверх. У двери близнецов ему пришлось освободить руки; он перебросил тело Валентины через плечо, как полученный из химчистки костюм. Безуспешно провозившись с замком, Роберт сообразил, что дверь не заперта.

Он внес Валентину в неосвещенную гостиную. Когда его глаза привыкли к темноте, он осторожно положил тело на диван.

— Элспет? Валентина? — тихо позвал он.

Ответа не было. В ожидании он сел рядом и стал рассматривать тело в лунном отблеске своих наручных часов.

Элспет была тут как тут. Валентина неистово извивалась у нее в руках. Не пытается ли она сбежать? Элспет боялась разжать руки, боялась, что Валентина рассеется, или будет драться, или пойдет крушить все вокруг. Успокойся, солнышко. Дай мне собраться. Откладывать дальше было уже невозможно.

Роберт смотрел на грудь Валентины. Он ожидал увидеть признаки дыхания.

Элспет опустилась на колени около тела. Оно было холодным, неподвижным и прекрасным. Элспет чувствовала, как Валентина постепенно успокаивается. Чувствовала присутствие Роберта — напряженного, несчастного, испуганного. Взглянула на тело, расслабленное в ожидании. Приняв решение, Элспет открыла руки.