Сорняк

Он предпочел остаться собой. Со своими судимостями, муками, болью. Он сам избавился от приговора к пожизненному заключению. Его срок истек на рассвете дня, которого он так и не увидел.

‹…› Я решил повеситься утром, между пятью и шестью часами. За пять минут до смерти я сообщу тебе точный час – в тот миг я еще буду жив. Милая, тебе покажется странным, что я так спокойно пишу о самоубийстве. Мне и самому это странно. Но, поверь, во мне нет страха. Любимая, я даже не предполагал, что есть вирус вроде того, какой мучает меня вот уже два месяца, заставляя выбрать смерть вместо тебя. Два месяца назад ты была для меня самым главным человеком на свете, а теперь вирус подстрекает меня пожертвовать тобой. Уговаривает покончить с жизнью, тогда как два месяца назад я жил только ради тебя, и не было ничего важнее тебя, а теперь, любимая, важнее всего не оставаться больше в тюрьме.

‹…› Спасибо за все, любимая. За все, что ты мне подарила за эти сорок пять лет. Напомню, что мы встретились в феврале шестьдесят второго. Позволь признаться тебе – и пусть это знают наши дети, – что я никогда не был достоин тебя. Ты самая самая самая самая самая самая самая самая лучшая.

Он так и написал восемь раз слово “самая”. Последняя строчка письма – на обороте страницы.

Душечка моя, на часах семь, и я готов вешаться. Прощай, моя самая любимая и единственная.

Отец указал точный час самоубийства, как и обещал. Семь утра. Он закрепил веревку на дверце шкафа в своей камере – он описал это с ужасающей дотошностью в письме, адресованном мне, в том самом письме, которое я тогда не решился распечатать и которое сейчас, шесть лет спустя, читаю впервые.

‹…› Антонио, сынок, я уже пробовал повеситься. В прошлое воскресенье. И больше не стану пытаться сделать это на окне. Лучше я привяжу простыню к шкафу, что стоит у меня в камере. Если появятся надзиратели, они ничего не заподозрят, поскольку открытая дверь в туалет закрывает угол со шкафом. Прежде чем в тюрьме узнают о случившемся, уже успеют пройти несколько минут, к тому же охране потребуется еще две или три минуты на поиск ключей и отпирание двери: этого времени мне вполне достаточно. Если же я повешусь на окне, надзиратели сразу это заметят, и мой план сорвется. ‹…› Послушай, сынок, не держи на меня обиду, я ведь почти счастлив уйти из этой жизни. Подумай о маме. Вдруг ты выйдешь на свободу лет через пять или десять – тогда позаботься о ней. Целую твоих детей. Прощай.

В час смерти отец с удивительной ясностью, с грустью и нежностью вспомнил события, навсегда оставившие отпечаток в его сердце. Например, ту ночь, когда моя старшая сестра Нучча поздно вернулась домой и отец понял, что значит по-настоящему волноваться за ребенка. Он никогда не рассказывал об этом раньше и лишь на пороге смерти заговорил наконец о чувствах, знакомых каждому отцу.