Сорные травы

Привычно вместо парадного входа рванул через приемник терапии. А там творился форменный бедлам. На полу лежали с десяток человек. Причем их позы намекали, что жизнь в телах если и теплится, то едва-едва. Вокруг бегали, несомненно, родственники. Из общего гомона можно было понять, что обеспокоенные близкие требуют, чтобы немедленно да сей же час к ним спустились реаниматологи, кардиологи, да и сам главврач заодно. Больше всего надрывалась полная, богато, но безвкусно одетая тетка: и «скорая» — сволочи, потому что не дозвонишься, и тут преступники, потому что помощь не оказывают, а она сама мужа перла целый квартал. У тишайшей Елены Ивановны — бессменного врача приемного отделения — щеки уже алели сердечным румянцем, а шея напряглась жгутами жил. Кажется, сейчас будет взрыв — тогда родственники позавидуют тихо лежащим на полу. Тут появились четверо санитаров — и споро утащили два тела. С ними, позабыв про требования, рванула чуть ли не половина митингующих: одни — охраняя унесенных санитарами, другие — требуя, чтобы немедленно занялись их пострадавшими.

Воспользовавшись временным затишьем, я пробрался к двери ординаторской.

— Елена Ивановна, что за бедлам происходит?

— Ой, батюшки, — всплеснула руками женщина, — с вами-то что, Иван Игоревич? У вас кровь идет!

— Уже почти нет, — мрачно пошутил я. — Вся закончилась. Что в больнице творится? Мне Олег Данилович звонил — сказал, проблемы.

— Да не проблемы, а черт-те что. Олег Данилович всех заведующих собирает у себя. Мне сказал, чтобы сразу направляла к нему, если кого увижу.

— А кратко? Что стряслось?

Елена Ивановна наклонилась поближе к окошку и тихо прошептала:

— Иван Игоревич, у нас больше сотни смертей за последний час. Только в больнице. И еще все время несут в приемный покой людей с улицы.

Видимо, выражение лица у меня оказалось соответствующим. Женщина поджала губы, горестно всплеснула руками и так же тихо продолжила:

— И не только пациенты. Еще несколько врачей и сестер. Моя напарница Алевтина Федоровна — царствие ей небесное — так и осталась в сестринской сидеть. Как присела передохнуть, так и отошла.

У меня резко заколотилось сердце. Губы пересохли — вот уж не думал, что так отреагирую. Казалось бы, ко всему привык. Что ж сегодня за день такой? Но постарался успокоить женщину:

— Не беспокойтесь, Елена Ивановна. Сейчас схожу к Олегу Даниловичу и все выясню. Думаю, после собрания станет известно, что происходит.

Более не задерживаясь, я рванул в свое отделение. Меня встретила перепуганная старшая медсестра.

С порога я рявкнул:

— Сколько?

— Восемь, — поняла она с одного слова.

— Кого-нибудь вытащили?

Сестра мотнула головой и разрыдалась.

— Ну, тихо, тихо, — сбавил я тон. Не люблю женские слезы, особенно если женщина мне в матери годится. Сам виноват — у нее пациенты мрут, а тут еще я ору. — Наши все живы?

— Да-а, — всхлипывая, ответила старшая. — А в терапии Анечка из манипульки умерла-а-а…

Жаль девчушку — я эту медсестру помнил. Совсем молоденькая, только из медучилища, стройненькая, как березка, — и такая же светлая по характеру. Завтерапии нарадоваться на нее не могла — всем поможет, все успеет. И вот тебе…

Чувствуя, что дело приближается к полноценной истерике, я снова перевел голос в командную тональность:

— Валентина Матвеевна, прекратите. Вы на работе. Позаботьтесь об умерших — для начала перенести их в одну палату, оградите от прочих пациентов, сообщите в морг. Да, и все истории мне на стол — буду разбираться.

Уже на бегу:

— И дайте мне бинт, смоченный в спирте, — надо хоть кровь вытереть. Неудобно с разбитой головой к Олегу Даниловичу являться.

Заскочив в ординаторскую — ни одного врача, все куда-то запропастились, — сбросил куртку. Тут и сестра подоспела с бутылочкой спирта, шариком ваты и сложенным бинтом. Я, как мог, оттер кровь со лба — вроде больше не сочится. Из волос выдирать застывшие темные комки не стал — времени нет. Надеюсь, в моей темной шевелюре и видны не будут, но на всякий случай прикрыл колпаком. Посмотрел на себя в зеркало — морда офигевшая, глаза дикие. Странно, что внутри абсолютное спокойствие. А по делу-то можно и паниковать — столько смертей. На ходу застегивая халат, поспешил на второй этаж, в администрацию.