Сорные травы

— Минимум стране, — подтвердил шеф. — Мне из Минздрава звонили. Официальная версия — новый вирус гриппа, высоковирулентный[1], с геморрагическими[2] осложнениями.

— Чушь, — вмешался инфекционист. — Уж геморрагии мы бы сразу заметили. Да и вирус не бывает совсем без симптомов. Опять этот горе-финансист крутит министерством как хочет — кто такого дурака поставил командовать здравоохранением.

— Известно кто, — пробурчал Луканов, — и известно за что. Будет у тебя жена дочерью Самого, и ты взлетишь. Но к медицине его заслуги отношения не имеют.

— Чушь, не чушь, а такова будет официальная позиция, меня знакомый уже предупредил — так что гласно будем повторять эту сказку для обывателей. Но в работе ориентироваться на здравый смысл, — заметил Олег Данилович. — Еще версии есть?

Ответом ему была кладбищенская тишина. Даже стало слышно, как за сплошными стеклопакетами окон шумит перепуганный народ на улицах.

— Тогда за работу. Живых проверить, контактировавших изолировать, умерших — в морг, персоналу инструктаж, палаты обработать тщательно, всем маски… Так, ничего не забыл? — Шеф с хрустом сломал карандаш и продолжил: — И молчать! Ясно? Все гипотезы мне, все версии сюда. Для прочих любопытствующих — грипп. Не хватало еще, чтобы журналисты какую-нибудь вавилонскую чуму придумали.

Кто-то еле слышно застонал — видимо, представил, что понапишут акулы пера, когда сообразят, насколько все жарено да остро. А там покоя врачам не будет — ни от пациентов, ни от родных, ни от знакомых. Еще ипохондрики, как стадо леммингов, набегут — и ладно бы только поликлиники осаждали, так они же сразу за лечением примчатся, невротики бешеные.

Все потихоньку начали расползаться.

— Александр Викторович, Иван, останьтесь!

Луканов недовольно обернулся, хотел что-то сказать, но, поймав злой взгляд шефа, промолчал. Логично — не время выяснять, у кого стаж длиннее да толще.

Шеф усмехнулся:

— Я прям как папаша Мюллер.

Александр Викторович, инфекционист, удивленно посмотрел на него.

— Ну, — пояснил Олег Данилович, — «а вас, Штирлиц, я попрошу остаться». Что, совсем склероз замучил, Саша?

Тот махнул рукой и присел на стул. Я же решил постоять — мне еще сегодня дохрена сидеть придется, эпикризы смертные катать.

— Итак, Саш, а теперь спокойно мне объясни, почему чушь, — попросил Олег Данилович. — Я все же хирург бывший, меня ваши тонкости инфекционные не интересовали еще с академии.

— Да просто все, — вяло ответил Александр Викторович. — Тебе как, по-научному или как простому обывателю?

— Хм, знаешь, а давай-ка по-простому. Мне мэр звонил — просил, чтобы я ему объяснил, как разберусь. Вот и поможешь мне собрать версию для чиновников, чтобы они хоть что-то поняли.

— Ну тогда… Вспомни азы. Сколько сейчас известно вирусных кирпичиков? Шестнадцать типов гемагглютинина и девять типов нейраминидазы[3]. И практически все комбинации известны, их возможная вирулентность и патогенность тоже. Помнишь, как все срались от «аш один эн один»[4], хотя я тогда еще говорил, что новой «испанки» не будет?

— Да это понятно. Пятеро чихнули — полстраны обосралось, — поморщился шеф. — А сейчас ты почему отметаешь возможность?

— Да потому, — пожал плечами инфекционист и тяжело вздохнул. — Не складывается. Новые комбинации вируса нам передаются по большей части от поросят да птичек. Самый патогенный, насколько я помню, был «аш пять эн один»[5]. Тогда смертность скакнула до тридцати процентов. А сейчас сколько? Явно выше, и намного. Но вирулентность тогда была низкая — так и задавили эту гадость карантином. Птичьи штаммы плохо передаются от человека к человеку — они привычны к высокой температуре крылатых. А у нас в носоглотке и крови им как в Антарктиде — холодно, противно и жрать нечего. Вот и получается, что наиболее опасные варианты вирусов плохо передаются. А вот свиные штаммы передаются хорошо, но особой угрозы от них нет — так, почихать да посопливить с фебрильной температурой. А у нас сейчас что? Куча трупов без предшествующих симптомов и бешеное распространение. Не вяжется…

— Уверен?

— Хочешь, знакомым в Институт вирусологии позвоню? Гарантирую, они то же самое скажут. Ну не верю я в летающих свиней. — Тут Александр Викторович помолчал и нехотя продолжил: — Мне показалось, что exitus letalis[6] у всех наступил почти одновременно. Ересь, конечно. Не бывает так… Но так показалось. Если все же не показалось, тогда это точно не вирус. Что угодно, но не он.

— Ясно. Иван, а ты что добавишь… о твоей знакомой?

Я пожал плечами:

— Да практически все и сказал. Лихорадки не заметил. — Перед Олегом Даниловичем я темнить не стал, ну есть любовница, точнее, была. — Респираторных явлений, диспептических симптомов не наблюдалось. Кожные покровы чистые, насколько я помню. Блин, да вообще никаких симптомов, даже голос не менялся, горло не болело — я бы знал.

— Ясно, — повторил шеф, — что совсем ничего не ясно. Хорошо, коллеги, за работу. А я позвоню одному человечку в верхах — может, он чуть больше скажет. И ты, Саша, своим ученикам позвони в институт — пусть поделятся сомнениями.