Сорные травы

Еле переставляя ноги, я поднялся на все двести ступеней… чтобы увидеть на площадке, около двери соседки врача «Скорой».

– Случилось что? – устало поинтересовался я, протягивая руку. – Я сосед. И тоже врач. Сволочной денёк, правда?

После крепкого рукопожатия молодой врач мрачно сказал:

– Армагеддец, а не денёк. С ног сбиваемся… И везде одно и то же.

– А тут что? – выдавил я из себя остатки любопытства и участия.

– У вашей соседки муж умер. Сейчас оформим и будем забирать. Менты уже уехали – вот уж у кого тоже работы сегодня непочатый край.

– Ужас… – вяло согласился я, отпирая дверь. – Сегодня надо будет зайти к соседке, успокоить хоть как-то.

– Надо, – кивнул врач, подкуривая сигарету. – Сучий день, быстрей бы закончился.

Махнув рукой на прощание, я закрыл дверь и первым делом понёс тело на кухню, чтобы выудить что-нибудь высокооктановое из холодильника. Идти к бару не хотелось, хоть там угнездились напитки повкуснее. В холодильнике можно найти средство два-в-одном – выпить и поесть. Только сейчас я понял, что не ел весь день. Да и утром с Леной только выпил кофе с домашней булочкой.

На кухне меня встретил никотиновый туман и Машка, угрюмо пьющая водку на подоконнике. Думал, что меня сегодня уже ничем нельзя удивить. Но Маша, пьющая в одиночку, – это уж очень круто. Если жена по водке ударила, тогда точно конец света наступил.

Глава 2

Когда речь заходит о судмедэкспертах, почему-то все представляют здорового небритого мужика с бычком в зубах. Именно поэтому, когда перед родственниками покойных появляюсь я, большинство смотрит пустым взглядом. Некоторые раздраженно бросают: «Девушка, ну я же просил позвать патанатома». Поначалу я обижалась, потом веселилась, сейчас все равно. Небритым дядькой мне не стать ни при каких условиях, да и метр шестьдесят роста тоже не слишком поддаются коррекции. Если добавить к этому манеру носиться чуть ли не вприпрыжку, симпатичное лицо и фигуру со всеми нужными округлостями, очевидными даже под бесформенной спецодеждой, реакция людей становится предсказуемой до невозможности.

Если бы не куча отчетов и необходимость иногда общаться с родственниками усопших, моя работа была бы идеальной. Впрочем, огромное количество бумажек – вечная беда любого врача, и по сравнению с докторами других специальностей мне еще везет. «Больные» не скандалят, отвечать по большому счету не перед кем, кроме Бога, которого нет, и собственной совести. Ведь, как известно, патанатом – лучший диагност, он же последняя инстанция. Да и проверками особо не допекают. В последний раз, помнится, проверять пришли по наводке журналистов. Работники местных газетенок то ли перегрелись, то ли не проверили источник, который, судя по всему, решил жестоко подшутить, и разродились разоблачительной статьей. Кто бы мог подумать: местные торговцы фруктами хранят их не где-нибудь, а в холодильниках судебного морга. Подкупить судебных медиков выходит дешевле, чем арендовать холодильники по всем правилам.

Шеф, узнав о цели визита, покрутил пальцем у виска и повел смотреть холодильники. Дело было как раз в разгар лета, а полежавший под кустом пару дней труп пахнет ничуть не лучше подгнившей туши. Проверяющие нервно сглотнули и мигом испарились, отказавшись даже от коньячка на прощанье. Выражения, которыми их потом поминал шеф, при дамах лучше не повторять. Второй раз на моей памяти проверка приходила, когда пошли слухи о том, что мы пускаем трупы на органы. Хотела бы я посмотреть, на какую трансплантацию сгодится почка бомжа, месяц после смерти пролежавшего в подвале. Впрочем, в той комиссии оказались люди вменяемые, в холодильники не лезли. Мол, вы же сами все понимаете: поступил сигнал, мы обязаны отреагировать.

Словом, все бы хорошо, если бы не то, что приходится общаться не только с трупами, но и с живыми людьми. Я в судебные медики-то пошла именно для того, чтобы не иметь дела с больными. К сожалению, хороший врач – это не только светлая голова, но еще и умение принимать людей во всех их проявлениях. По крайней мере, в рабочие часы. То, что хорошего врача из меня не выйдет, я поняла довольно быстро. И выбрала специализацию исходя из принципа «не навреди». Чего тогда стоило прорваться в интернатуру на «судебку», сейчас лучше не вспоминать, но оно того стоило. Нет, с головой у меня все в порядке. А вот с терпением и тактом – не очень. Так что стараюсь лишний раз не встречаться с родственниками покойных. Понятно, трудно сохранять адекватность, потеряв близкого. И все же…

– Девушка, я же просил позвать патанатома.

Ну вот, рабочий день, считай, еще не начался, а уже. Семейная пара, чуть за сорок. У нее заплаканное лицо и погасший взгляд, он держится как человек, то ли не осознавший, что произошло, то ли не желающий в это поверить.

– Меня зовут Мария Викторовна, и я судебно-медицинский эксперт. Чем могу помочь?

Дурацкий вопрос на самом деле. Помочь я могу едва ли, смерть – практически единственная необратимая штука в нашем мире, а в другой я не верю. Но это лучше, чем «Что вы хотели?».

– Вы… вскрывали мою дочь?

– Простите, а как ее фамилия?