Сорные травы

– Хорошо. Давайте так: я работаю, вы рассказываете, что видите и как бы писали протокол. Ошибётесь – поправлю. После этого, пока я работаю со следующим, вы заполняете документы. Я проверяю то, что написали, и пока пишу новый акт, вы вскрываете следующего и описываете. Будут вопросы – зовёте меня. Понятно?

Он кивнул.

– Вот и славно, – я глянула на его руки, поморщилась. – Перчатки у вас дрянь, возьмите нормальные вон в той коробке, и приступим.

Студент оказался толковым, вскрытие провёл честь по чести. Медленно, правда, пока он с одним возился, я с двумя управилась, но всё помощь.

– А можно я останусь? – спросил он, глядя на часы. – У нас потом лекции по социальной медицине и стоматологии. Скука смертная.

– Здесь веселее, что ли?

– Здесь я помочь могу, а не дрыхнуть две пары. Видно ведь, что рук не хватает.

– Пусть остаётся, – вмешался шеф. – Работы, и правда, непочатый край.

Что ж, пусть остаётся. Хотя по большому счёту наши усилия сейчас можно сравнить с попыткой вычерпать океан чайной ложной. Тридцать-сорок минут на труп, ещё двадцать – на оформление акта, ту его часть, что можно написать, не дожидаясь лабораторных исследований. Итого – если шеф не пробьёт разрешение не вскрывать вчерашних, через несколько дней мы будем завалены подгнивающими трупами. А то, что пробьёт, – сомнительно. Чиновники от медицины руководствуются не здравым смыслом, а некими высшими соображениями. Например, «как бы чего не вышло» или «задница у меня одна». Теоретически, они правы, под шумок можно много чего наворотить. «Приспать» ненужного ребенка. Помочь зажившейся на этом свете бабульке покинуть бренный мир, чтобы освободить жилплощадь. Раз и навсегда решить проблему с надоевшим супругом так, чтобы не делить совместно нажитое имущество. Но никакие высшие соображения не изменят главного: исследовать все тела мы не в состоянии. И при таком темпе работы, как сегодня, проглядеть причину смерти – раз плюнуть.

– Мы тоже останемся, – вмешалась девушка. – Какая уж тут стоматология.

Шеф глянул на часы.

– Хорошо. Только, доктора, не обижайтесь, но сперва побудете на побегушках. Сейчас мы скинемся, смотаетесь в магазин, тут через квартал. Поднимемся на кафедру, пообедаете с нами. Потом продолжим работать.

– Война войной, а обед по расписанию? – хмыкнула девушка.

– Да. Если хочешь, чтобы мозг служил тебе верой и правдой, его нужно кормить. Тем более, когда война.

Пока студенты бегали, я звякнула Иву, предупредила, чтобы домой не ждал. Душ в здании есть, переночевать можно на кафедре. Судя по тому, что я слышала краем уха во время работы, ни шеф, ни Вадим домой тоже не собирались. Тем более что шеф обещал доплату за сверхурочные часы. Если обещал, значит, сделает всё честь по чести.

Трупы везли. Милиция, похоже, додумалась до «оптимизации». Вместо того чтобы выезжать на каждый труп по очереди, везти к нам и возвращаться обратно, сортировала вызовы по домам и загружала машину сразу и до победного. «Скорой» не было ни разу – видимо, им не до трупов, разгребают вызовы, а то, что их должно быть много, – несомненно.

Муж тоже не собирался сегодня ночевать дома. А может, и не только сегодня. К ним тоже везли и везли, вчера – пострадавших в авариях, возникших из-за внезапной смерти водителей. Сегодня – тех, кого не довезли вчера, плюс обычный контингент. Человеческому телу не прикажешь отменить острый аппендицит из-за того, что вокруг дурдом. В общем, Иву оставалось только посочувствовать: живые больные бывают крайне невыносимы, а когда их очевидно больше возможностей врача – невыносимы вдвойне.

Ближе к вечеру – студентов мы уже отпустили, но официальный рабочий день ещё не закончился – позвонила Аня. Попросила взаймы. На похороны. Ничего странного, погребение – удовольствие дорогое, даже если экономить. А с тех пор, как отец её ребенка растворился в неясных далях, с деньгами у Ани было не очень. Не голодали, но и не шиковали особо, а уж откладывать на чёрный день и вовсе не получалось.

– Маш, они только за гроб просят пятьдесят тысяч.

– Сколько? Ты что, собираешься заказать гроб красного дерева с наворотами?

Бестактно, конечно, так говорить, и похороны близкого – личное дело. Но…

– Нет. Говорят, это самый простой. – Она всхлипнула. – Маш, я бы продала что-нибудь, но нечего…

– Гони их в шею. Самый простой гроб столько стоить не может. Что за агентство?

– Не знаю. Позвонили сегодня с утра, говорят, мы знаем, что у вас горе, поможем… Маш, думаешь, мошенники? Откуда они знают?

Может, и не мошенники. У ребят из ритуальных агентств прикормленные люди везде. Начмед поликлиники, подписывающий свидетельства о смерти. Или поменьше сошка, через которую проходят подобного рода документы. Человечек в милиции, знающий, куда сегодня выезжали на трупы. Вариантов много, не согласится один – найдут другого. Тем более, что чаще всего соглашаются: на то, что платит государство, сыт не будешь, а тут копеечка, и вроде как ничего дурного не делаешь. Родственники и впрямь частенько растеряны, совершенно не зная, куда обращаться.