Сорные травы

Поврежденная брюшина, а за ней – разрыв артерии почечной ножки. Все вместе и обеспечивало тот кровавый фонтан, что меня поразил при полостном разрезе. Кровь тугими толчками выплескивалась из раны. Я быстро стал набрасывать швы. Интерн споро помогал – хорошая хватка у парня, и сам без подсказки справляется. Если не бросит медицину из-за нищенской оплаты, выйдет неплохой хирург.

Кровь все равно прибывала, давление скатилось до шестидесяти четырех.

– Еще плазму. И пустите сильнее по вене. Я не успеваю перекрыть отток.

Печень снова начала сочиться кровью. Я глянул на зажим – вроде крепко держится. Но все равно пора снимать – время на исходе. Откуда крови-то столько?

Дошивая артерию, я устало вздохнул. Кажется, успели. Почку девочка сохранит – не вижу причин для удаления. Убрал зажим с сосудов – открывшееся снова кровотечение уже так не пугало, как рана на почке. Аккуратно я стал приводить печень в порядок…

Давление ухнуло сразу до сорока, противно запищал кардиомонитор, пульс бодро ускакал до ста пятидесяти.

– Бл…дство, – выматерился интерн, – что ж за хня?

Полностью с ним согласен, но не было времени что-либо ответить. Такое ощущение, что кровь стала сочиться чуть ли не из самой брюшины.

– Еще криопреципитата, – крикнул я, лихорадочно перекрывая новые участки кровотечения.

И тут сердце встало. Давление покатилось вниз.

Медсестра вкатила два шприца сразу в трубку капельницы – ноль реакции, последние пики пульса на кардиомониторе стирались ровнехонькой, чуть-чуть волнистой линией. Анестезиолог достал дефибриллятор – дал разряд, второй, третий. Тело на столе безвольно дергалось под импульсами.

Еще укол адреналина.

Три разряда.

– Все, – сказал я, снимая маску. – Хватит.

И только теперь вспомнил, откуда мне знаком такой характерный рисунок поверхности печени. Бывает же – в пылу операции все ненужное уходит куда-то в дебри памяти, как будто сознание само решает, что важно в данный момент, а что нет. Хотя даже пойми я это сразу, не факт, что помогло бы, что спасла бы догадка умершую девушку.

Я вышел из операционной через пять минут, прямо в заляпанном кровью фартуке. Не люблю выглядеть хирургом-маньяком – всегда стараюсь поаккуратнее работать. Но, видимо, сегодня день такой, что все через задницу получается. Настроение было соответствующим – хотелось кого-то убить. Желательно в первую очередь новых знакомых с короткостволами по карманам.

Бугаи сидели, как школьники, – смирно и тихо. Подскочили, только меня увидели.

– Ну?! – открыл было рот Бычара.

– На чем она сидела? – сразу наехал на него я.

– Чо?

– Не «чо», а на чем она сидела?

Удивительно, но этот вполне себе простой вопрос сбавил градус нахальства у моих новых знакомых.

Лысый угрюмо спросил:

– Тебе-то что?

– А сказать не могли, идиоты? – Меня несло, и останавливаться я не собирался. – Предупредить нужно было, что ваша подопечная – конченая наркоманка, а не пушкой махать.

– Да ты знаешь, кто она? – рявкнул Бычара. – Она дочь Коломийского. Вякнешь кому-то, я тебе голову в жопу засуну.

– Не вякну. – Мне резко стало на все плевать. – И никому это уже интересно не будет.

– В смысле? – испуганно спросил Лысый.

– Девушка умерла. Сильная потеря крови. При частом употреблении кодеинсодержащих препаратов нарушаются механизмы свертываемости – даже специальные инфузии, что я в нее влил, дела исправить не смогли. Да и от героина такое бывает. Потому и спрашиваю… Сказали б, что ваша подопечная – прожженная наркоманка, может, и вытянули бы.

– П…ц тебе! – заорал Бычара, хватаясь за пистолет.

Но Лысый удержал его за руку.

– Стой, Вадим. Если грохнешь доктора, то кто подтвердит хозяину, что мы ни при делах? Он же нас следом порешит. Мы еще хирургу позавидуем.

Удивительно, но столь проникновенная тирада товарища возымела действие. Бычара неловко убрал руку. И хмуро поглядел на меня:

– Еще увидимся, доктор. Хозяин захочет с тобой поговорить.

– Не думаю. – Я, нагло развернувшись к ним спиной, пошел снимать окровавленный костюм. Дико хотелось в душ и чего-нибудь алкогольно-высокооктанового. Но еще сильнее хотелось, чтобы этот ненормальный день побыстрее закончился. Или хотя бы не приносил больше сюрпризов.

Эти два брата-акробата крепко меня разозлили. Что ж за мода такая пошла – крайними врачей делать. Должны спасти, должны вылечить, должны сделать невозможное – и никакой исход, кроме благополучного, не подразумевается. Жаль, что никто, кроме нас, не знает, сколько болезней в сухих строчках инструкций дополняются фразой «при адекватном лечении смертность не более такого-то количества процентов». Мы порой вытягиваем с того света, когда сами не верим в благополучный исход, но никто этого не замечает, не хочет замечать. А не получается – общественное мнение с радостью хавает объяснение, кто виноват от и до.

Да и не стоит обывателям всего этого знать – а то еще повесятся с перепугу, как поймут, насколько она хрупкая – эта жизнь. Нет, мы точно не герои, побеждающие смерть инъекцией да таблеткой. Мы шулера, которые раз за разом обманывают старуху с косой, выставляя ее за дверь больничной палаты.