Сорочиный куст

Девушка ни капельки не испугалась и не смутилась даже, а ответила только лишь всё в той же привычной для себя залихватской манере: «У нас тут все мужики сидячие, да я и сама в зоне родилась….. Ну, а с перепоя чего только не бывает, а я тебе пить сильно не дам, а если руки распускать вздумаешь всё-таки, то тогда не обижайся, дружочек, так скалкой махану по башке, что мигом вся дурь вылетит, да я и кулаком могу, нам как-то с дедом однажды бык попался драчливый, и ничего, я ему пару раз так хвоста накрутила, что он со мной как телятко ласковый сделался, то и с тобой будет. После этих слов Марьяны они оба до хрипоты смеялись… «Я ж старый для тебя», — успокоившись, произнес Марат в качестве последнего аргумента. «Ой, да и я не новая уже!» — сказала девушка, озорно подмигнув. И опять избушка Марата содрогнулась от дружного хохота. Марат посчитал доводы Марьяны вполне разумными, тем более что сам знал про себя, что сидел без вины, а на деле слабого НИКОГДА не обидит, а уж женщину и подавно…. И вскоре у них родилась дочка. И они переехали жить в дом, который Марьина получила по наследству от бабушки и деда, так как он был тёплый и более удобный для жизни, а ещё у новоиспеченной жены в приданном имелись свиньи и корова, что было хорошо, доченьку теперь можно кормить свеженьким творожком, сметаной и молочком. Житин хотел назвать новорожденную крошку Аврора, но молодая мамочка заявила, что такого имени не знает и не запомнит, и поэтому крошку назвали Настенькой. Свидетельство о ее рождении и заключение брака между друг другом они оформили почти одновременно без церемоний, застолий и признаний в любви. Тем паче, что со стороны Марата признаваться было и не в чем, бойкая деревенская Марьяна не шла ни в какое сравнение с тонной в фигуре и манерах его любимой Мариной. Но не крутить же носом на 5-м десятке, коль судьба снова дарит тебе семью, нужно быть благодарным и своим девочкам, и богу, думал Сейф и был прекрасным семьянином! Привыкший в первом браке соответствовать высоким запросам звезды тульских новостей, Сейф и в новую семью перенес самоотверженную манеру поведения и баловал своих девчонок, как только мог, не жалея ни сил, ни денег, ни времени. Конечно, тут его знаки внимания с учётом местной специфики и его скромных возможностей выражались в том, что главе семейства удавалось, например, раздобыть нежданно-негаданно банку мёда или подстелить лису жене на воротник. А дочку он баловал привезенными из города яркими игрушками. Марьяна ему нарадоваться не могла и втайне почти каждый вечер перед сном с благодарностью молилась богу и хвалила себя за то, что смогла оторвать себе такого мужика хоть и немолодого. Но так ли тверда в своих чувствах Марьяна и не польстится ли она на городского парня, однажды прибывшего к ним в дом, быть может, пока Сейф следит за порядком и прочесывает вверенный ему участок тайги, чтобы зарабатывать копеечку для семьи, его молодая супружница не скучает совсем, а, наоборот, этот молодой человек посетил их деревенский дом по ее приглашению. Так это или нет, понять можно, лишь прочтя третью главу сего рассказа…

Глава 3. Хуже татарина

Марат от природы был здоровый бугай, да еще плюс к этому с юности увлеченно занимался силовыми видами спорта, частенько оттачивая навыки в жестоких уличных потасовках. Крепкий мальчуган с нерусским именем рос с матерью-одиночкой, которая хоть и любила сына всем сердцем, но была постоянно занята на работе и по хозяйству. Марат был предоставлен на воспитание улице, и хотя детство его проходило в маленькой деревне, но и там находилось немало охотников поучить голытьбу- безотцовщину кулаком в морду и показать ему его место. Марат своё место знал хорошо и с ранних лет занимал место лидера, пусть даже и не всегда всеми признанного, но тем не менее лидера. Он как давал сдачи местным хулиганам, или мог и сам первый от души поколотить задиристых пацанят-дачников, приехавших на лето в Верхний Кислицы к дедушкам-бабушкам.

В заключение Житин, отойдя от шока, после того как совсем попривык и освоился в колонии, опять начал поддерживать свою спортивную форму, как мог, ухищряясь для этого. Так что срок, пусть даже такой большой, не согнул Сейфа, хотя теперь он много курил, пил алкоголь и чифирь и наколол себе среди прочих тюремных татуировок то ли колесо, то ли славянско-рунический калаврат темно-синими чернилами. Но в целом Сейф не так уж и сильно постарел и в свой без копеек полтинник выглядел как и прежде эдаким Ильей Муромцем.

И несмотря на беспроглядно тяжелую жизнь, нередко улыбался и любил подколоть оппонента шутливо-крепким словцом, тем паче, что теперь его лексикон обогатился тюремным жаргоном.