Сорок 2 дня

Наконец, в моей голове складывается еще один кусочек безумной головоломки. Вот почему Блейк вдруг внезапно заявился в апартаменты, когда пришел Джек. И опять же вот почему он примчался в квартиру и увез меня в Венецию, именно в тот день, когда ко мне подошла мать Виктории, и при этом был полон тайн и загадок, и спрятал меня подальше от всех, чтобы самому подумать, и предпринять какие-то шаги. И теперь понятно, его отношение к запаху, когда я поцеловала Джека.

Все это чертово время, за мной ходил человек, которого он приставил ко мне.

Я злюсь на него и полностью сбита с толку. Почему? Зачем ему шпионить за мной? У него полно секретов, это все так таинственно.

К тому времени, когда я добираюсь до апартаментов, чувствую себя совсем потерянной и невыносимо грустной. Вся моя жизнь теперь состоит из грязной лжи. И существующий тайный сопровождающий это результат моих отношений с Блейком и то, что я тогда сбежала от него. Я открываю входную дверь и Блейк тут же направляется ко мне. Конечно, он уже в курсе истории с Рупертом. Я останавливаюсь в дверях и пристально смотрю на него. Волосы растрепаны, галстук ослаблен и просто болтается на шеи. Но его глаза, от которых я просто не в состоянии отвести взгляд. Я никогда не видела у него таких глаза, полных дикого ужаса.

Он нежно протягивает руку к моему пульсирующему подбородку, и несмотря на его ласковое прикосновение, я все равно слегка вздрагиваю. Он тотчас же убирает руку, и я клянусь, что вижу слезы в его глазах. Блейк притягивает меня в свои объятия, и крепко сжимает, и наконец, свободно выдыхает.

— Боже, я так за тебя беспокоился. Где ты была все это время? — спрашивает он еле слышно.

— Я гуляла.

— Зачем ты выключила телефон?

— Я не выключала, он окончательно разрядился.

— О Господи, Лана. Не поступай так со мной опять.

Он отступает на шаг.

— Он схватил тебя. Он причинил тебе боль где-нибудь еще?

Я отрицательно качаю головой, но он стягивает с меня пальто и внимательно осматривает руки. Он дотрагивается до еле заметных синяков и поднимает на меня глаза, в них видна боль.

— Я позабочусь об этом ублюдке. Он никогда в своей жизни больше не причинит болль ни одной женщине.

Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя так сильно, что все остальное не имеет значения. Но я молчу и не произношу не слова. Во всем этом есть что-то неправильное, и в конце концов, мне нужно думать не только о себе. Есть нечто большее, в этом уравнение — Сораб. И я буду любить его так же, как любила моя мать меня. Я дам ему все. Я дам ему все, кроме Блейка. Слова матери Виктории до сих пор крутятся в моей голове: «Ты и твой сын в смертельной опасности», и похоже она права.

Я сглатываю комок, застрявший в горле, чувствую себя совсем больной.

— Что? — спрашивает он с тревогой.

— Ничего, — отвечаю я, но на самом деле у меня кружится голова. Если бы его не было здесь, то я бросилась на кровать и завыла от того, что этот мужчина никогда не будет со мной, но в результате, я всего лишь стискиваю зубы.

— Пойдем, — говорит он и, беря меня за руку, ведет в спальню. Его план прост. Как сказала бы Билли, он мужчина, поэтому что можно от него ожидать? Он хочет уложить меня спать. Когда я проснусь, он надеется, что все будет гораздо лучше.

Так что я позволяю ему уложить меня в постель и смотрю на него пустыми глазами, я прекрасно понимаю, что он не знает причину моего взгляда, и никогда не поймет. Мужчины сильны физически, но они совсем не знают, как быть сильными эмоционально. Он думает, что если у меня нет синяков, то у меня ничего не болит. Я хватаю его за руку.

— Почему ты приставил ко мне соглядатая?

Он обхватывает голову руками и ерошит свои волосы, отходит от кровати, и начинает мерить шагами комнату, словно зверь в клетки. В какой-то момент он решается на что-то и садится рядом.

— Ты действительно хочешь узнать правду, Лана?

— Конечно.

— Даже если ты будешь выглядеть лгуньей?

— Все равно.

— Я не могу доверить тебе моего сына, в этом ужасном месте, в котором ты живешь.

Моя челюсть просто отпадает.

— Господи, Лана, чего ты от меня ожидала? Это место кишит наркоманами и отбросами общества. Я не могу перенести, когда ты идешь туда, фактически такая же беспомощная, как и он.

Я медленно делаю вдох.

— Ты знал все с самого начала?

— Ох, Лана, Лана. Похоже, ты держишь меня за полного дурака. Ты действительно думала, что я не понял сразу, что он мой? Я понял этого с того момента, как только посмотрел на него.

Я нахожусь в полном шоке, что не могу произнести ни слова, вспоминая, каким молчаливым он внезапно стал, впервые посмотрев на Сораба, долго смотря в его глаза, он как бы невзначай спросил: «Он много плачет?»

И именно в этот день, он остался на ночь. Это был первый день, когда он перестал пить и смотреть с ненавистью на меня. Это был первый день, когда он осознал, что я ушла от него не потому, что мне заплатили, а потому, что была беременна. На следующий день появились его вещи в гардеробной, и он начал жить в этой квартире со мной.