Сорок 2 дня

— Ты затеяла бессмысленный обман, которому продолжала следовать. Я хотел узнать, какой женщиной ты была. Какая женщина ты, Лана? Ты ложишься со мной каждую ночь в постель, и у тебя даже не возникало мысли, сообщить мне, что у меня есть сын?

Я села выпрямившись.

— Я боялась.

— Чего? Меня?

— Я боялась, что ты или твоя семья заберут у меня Сораба?

— О чем ты говоришь? Я бы никогда не забрал его у тебя.

— Но именно это было в соглашение о конфиденциальности, которое я подписала. Если у меня появиться ребенок, мне необходимо отдать его вам.

Он садится на кровать и обхватывает голову руками.

— Боже, я так облажался, — он поворачивается ко мне лицом. — Я сожалею, Лана, что был таким глупцом.

— Что происходит сейчас?

— Ничего, пока что.

Меня осеняет очередная мысль:

— Так ты приставил охрану ко мне, из-за того, что беспокоишься о безопасности Сораба?

Он кивает, но глаза его бдительные и заботливые.

— Но сегодня со мной не было Сораба, — мой голос не выражает никаких эмоций.

— Это твои собственные домыслы. Ты думаешь, я бы не защитил мать своего сына?

Он смотрит на меня жестким, бескомпромиссным взглядом, в котором нет ни капли стыда, в результате его закулисных методов.

— Мне не нравится постоянно быть под наблюдением. Отмени за мной слежку?

— После того, что произошло сегодня? Ты что, шутишь? — он встает и делает несколько шагов в сторону, потом поворачивается, и смотрит на меня в упор. — Это необходимо для твоей собственной безопасности, Лана.

— Сегодня была просто случайность. Мне не нужна защита.

— Почему ты так серьезно сопротивляешься, Лана? Посмотри на свое лицо? Ты даже не предполагала до сегодняшнего дня, что может такое случиться, пока Брайану не пришлось защищать тебя.

— Но от этого не становится лучше.

Его челюсть сжимается.

— Я не могу работать. Я не могу сосредоточиться. На самом деле, мне кажется, что я схожу с ума, когда не уверен, что ты в безопасности и с тобой все в порядке. Ты не можешь просто согласиться на одну простую вещь, ради смеха, о которой я тебя прошу?

— Почему ты такой параноик? Существует что-то чего я должна бояться?

Он подходит ко мне почти вплотную.

— У меня есть свои причины. Ты и Сораб относитесь к моему первому приоритету.

Я смотрю на него в упор.

— Неужели я так много прошу, Лана?

— Хорошо.

Он выдыхает с облегчением.

— Благодарю тебя.

Я касаюсь его руки.

— Раньше я думал, что арабы полностью ненормальные, из-за того, что охраняют своих женщин. Теперь я знаю, что это необходимо, — он показывает пальцем на твердые мышцы живота. — Здесь.

Боже, я люблю этого мужчину так сильно, что это вызывает боль. И это на самом деле больно.

25.

Я просыпаюсь от холодного, голубоватого света утренний зари, пробивающегося через окна. Мгновение я лежу, приходя в себя, осматриваясь на искусно вырезанные столбики вокруг кровати, с балдахином, чувствуя смущение от моего окружения, и вспоминаю где мы. Мы в Бедфордшире, в старинном имении Баррингтонов, где живет сестра Блейка. Мы подъехали к кованым электрическим воротам, когда было уже темно, и вбежали вверх по изогнутой лестнице, освещенной только светом Луны. Я представляла, что мы молодые любовники в стародавние времена, встретившиеся тайно ночью. Мы упали на постель, и я занималась сексом с Блейком после того, как выпили целую бутылку винтажного шампанского прямо из горла.

Я прижимаюсь ближе к его теплому потрясающему телу, он обнимает меня, и кладет тяжелую сильную руку на живот. Я поворачиваю голову и ощущаю запах накрахмаленных простыней. Раньше моя бабушка всегда крахмалила простыни у себя дома.

Блейк предупредил меня, что я могу полностью исследовать весь дом и сад, но должна держаться подальше от западного крыла поместья, где обитает его сестра.

И сейчас я уже хочу побродить по обширному саду. Я аккуратно выбралась из объятий Блейка, пытаясь его не разбудить. Утренний воздух на удивление прохладен, поэтому быстро одеваюсь. В ногах кровати нахожу большой шерстяной плед, накидываю его на плечи и выскальзываю из комнаты. Весь дом окутан полумраком и тишиной. Я иду по коридору и останавливаюсь у красивой, спускающейся вниз лестнице и мимолетом бросаю взгляд на картины, висящие на стенах.

Меня привлекает одна в викторианском стиле, изображающая семью за завтраком. Я подхожу ближе, чтобы лучше разглядеть. Разрумянившийся мужчина близко подносит яйцо в стаканчике к своему рту, зачерпнув ложкой, с которой свисает желток. И разглядывая эту картину, я прекрасно понимаю, что она изображает семью, ни как достойную или величественную, а описывает пародию неслыханной жадности и невежества. Это настолько ироничное прославление жадности.

Мои руки скользят вниз по полированным перилам.