Сорок бочек арестантов

Иногда они зацикливаются на чем-то: на женщинах, например, или на своем автомобиле. Или собирают марки. Или гонятся за славой. Я знаю людей, для которых главное в жизни - рыбалка, и знаю одну женщину, которая просто помешана на своей внешности. А еще у меня есть друг, который думает, что он музыкант, и еще один, который говорит, что он художник, а сам только пьет водку. И что? Вот пройдет их жизнь, и к чему они придут? Они же всю жизнь видели только внешнее, а суть, смысл - прошли мимо них.

Ведь глупо думать, что наш мир, то, что мы видим - это уже все. Есть еще тонкие уровни, которые не в пространстве, а в духовных измерениях. Но это лучше объяснить на примере.

Роман Альбертович Выхрестюк был коммунист от рождения. Никто уже не помнит, когда он вступил в партию, да и родители у него, кажется, были партийные. Кто он был - инженер, рядовой совершенно итээровец завода сопротивлений. То есть, советская жизнь каких-то особых благ не предоставляла. И даже его партийность никуда его не продвинула - ни за границей он не был, ни спецпайков не получал, ни в Крым на партконференции не ездил. И так, в общем, вместе со всеми остальными ИТРовцами завода сопротивлений похихикивал на перекурах про эту советскую власть и партию, и лично товарища дорогого Леонида Ильича.

Но потом как-то получилось, что остальные товарищи из завода сопротивлений куда-то поразъезжались - кто в Америку, кто в Израиль, кто в крайнем случае в Москву - Страна наша развалилась и остался Роман Альбертович один и в неудачных бытовых и экономических условиях. И какая-то такая в нем ностальгия по Советскому Союзу возникла, что он перечитывал журнал «Новый мир» и ругал Горбачева всем своим оставшимся знакомым, которых встречал на улицах. В гости его почему-то не очень приглашали.

А еще Роман Альбертович увлекся эзотерикой. У него не очень были деньги покупать книжки - за эзотерику лупят цены очень даже потусторонние, - но он охотно беседовал с людьми, которые на скамейках раскладывали наклеенные на картон бумажки про духовное прозрение и другие полезные вещи.

Но вот со здоровьем у товарища Выхрестюка было не очень хорошо, здоровье его беспокоило. И как оказалось, не напрасно. Когда он собрался с духом (да и с деньгами тоже - чего греха таить, ведь медицина у нас только на словах бесплатная) и прошел обследование, его сразу направили в больницу. А в больнице его, безденежного, конечно сразу обустроили на коридоре и постарались как следует ухойдокать.

Не специально, конечно, а как-то так, по традиции. Но совсем не загубили, а довели до клинической смерти - а потом спасли. Потому что смертность от того заболевания, которое числилось у Романа Альбертовича диагнозом, бросала тень на больницу и ухудшала показатели.

А когда спасенный Выхрестюк лежал в реанимации, его долго пытали, кому из родственников позвонить, и оказалось, что у него практически никого нет. Кроме меня.

Почему у него есть я, при нашем, в общем-то совершенно шапошномзнакомстве - для меня осталось загадкой, но не прийти к человеку, который в реанимации - это для сильных духом. А я не из таких.

И конечно, сразу в больнице выяснилось, для чего я врачам - шесть тысяч гривен они уже насчитали за прошлое и еще у них был целый свиток со списком лекарств, которые надо купить. Причем никто из медпредставителей в этом списке обижен не был. Ну ладно, это другая история.

А я, конечно, помимо трехчасовой ругани с врачами счел долгом навестить самого Выхрестюка. За две гривни нянечка меня пустила в строго закрытую палату, и там под какими-то загадочными приборами лежал Выхрестюк, новый и наполненный светом.

- Ты, - говорит, - читал американскую книжку про клиническую смерть и что там люди видели? - вместо «здрасти» спросил меня он.

- У меня только две минуты - на всякий случай сразу предупредил я, опасаясь рассказов про дурака Горбачева, который развалил такую страну, - больше вам доктор разговаривать не разрешает.

- Ладно, - грустно кивнул веками Выхрестюк, - тогда скажу тебе самое главное. Я видел Небесный Советский Союз. Это неправда, что Союз развалился. Он перешел в другие миры. Я сам видел. Своими глазами. Сначала действительно туннель, как у американцев в книжке. А потом нет, совсем другое. Я тебе сейчас расскажу...

В этот момент дверь сильным толчком распахнулась и недовольный мной, Выхрестюком, нашим с ним финансовым положением, своей нищенской зарплатой и аппетитами жены с тещей, доктор пулей влетел в палату.

- Это что такое, кто позволил? Вы понимаете, что здесь строжайшая стерильность?! Вы что, угробить его хотите?

Я обошел доктора, стараясь пятиться, одновременно обнадеживая оптимистичной улыбкой Выхрестюка и пытаясь сохранить видимость достоинства в ситуации, в которой меня откровенно гнали поганой метлой. Мой визит был завершен.

Пока я ехал домой в предельно стиснутом пространстве маршрутки, я пытался понять, какую истину несли мне светлые, как прожектора перестройки, глаза Романа Альбертовича, и его слова, темные и загадочные, как арамит «Зогара».