Сорок из Северного Далласа

Джо-Боб сорвал с себя шлем и начал колотить им Уайта, ловко парировавшего удары налокотниками. В ответ Уайт пнул Джо-Боба бутсой по голени. Из раны размером с полдоллара потекла кровь. Джо-Боб размахнулся и швырнул в негра свой шлем. Монро уклонился, шлем пролетел мимо его уха и ударил Медоуза по руке.

— Черт бы тебя побрал, Джо-Боб, проклятый недоносок! — завопил Медоуз и набросился на Джо-Боба. Оба упали на землю. Джонсон с трудом поднялся и пытался удержать Уайта, норовившего пнуть лежащего Джо-Боба.

— Хватит, Монро, хватит, — старался успокоить разъяренного негра Джонсон. Тренер уперся рукой в грудь Монро Уайта, не подпуская его к Джо-Бобу.

— Убери руки, ублюдок! — Монро пытался обойти Джонсона, но тот бесстрашно преграждал ему дорогу.

— Успокойся, Монро, я… — начал Джонсон, и в это мгновение огромный негр схватил его за горло. Джонсон походил на обреченного цыпленка, его ноги болтались в воздухе, а глаза вылезли из орбит. Резким движением он вырвался и побежал, перепуганный до смерти, через толпу игроков. Зрелище тренера, спасающегося бегством, было настолько забавно, что раздался общий взрыв хохота. Джонсон остановился и посмотрел назад. Он покраснел и пошел к зданию клуба. Б. А. объявил тренировку законченной, и мы пошли в раздевалку, не переставая хихикать, вспоминая, как бежал тренер в разорванной в клочья рубашке, спасаясь от Монро Уайта.

В прекрасном настроении, вызванном большой дозой кодеина, я решил пропустить обычный ритуал массажа и душа, следовавших за тренировкой. Я решил потратить только десять минут на ледяную ванну для ног. Было очень больно, зато увеличивалась вероятность того, что нигде ничего не распухнет.

— Как насчет пива? — спросил Максвелл, стоя рядом с ванной. — Мы с Хартманом идем в бар. — В голосе Максвелла появилась хрипота много пьющего человека. — Я решил посвятить малыша в таинство подготовки трехчетвертного.

— Извини, на этот раз должен пропустить, — ответил я.

— Ладно, — сказал Максвелл. — Увидимся завтра утром.

Оставив позади Южный Даллас, я повернул на восток и поехал по шоссе, извивающемуся среди холмов, покрытых густой зеленой травой. Впереди показался шпиль здания суда Лакоты, окрашенный в буро-красный цвет. Рядом стояло три автомобиля местной полиции. Я потушил сигарету и проглотил окурок. Подъехав к городской площади, я сбросил скорость и повернул налево, объезжая ее, и резко прибавил газ, как только площадь осталась позади.

У ворот, ведущих к дому Шарлотты, стоял оранжевый «линкольн континентал» Боба Бодроу. Сам Бодроу у ворот спорил с Дэвидом Кларком.

— Открой ворота, тебе говорят. — Багровое от ярости лицо Бодроу гармонировало с его красной спортивной курткой и брюками.

— Я уже сказал, она не хочет видеть тебя. — В голосе Дэвида звучали страх и гнев. Сдвинув мятую ковбойскую шляпу на затылок, он оперся локтями на ворота.

Я подошел к «линкольну» и сел на передний буфер. Никто из них не обратил на меня внимания.

— Черт побери. — Багрово-красный жирный мужчина ходил перед воротами, опустив голову и разговаривая сам с собой. — Какой-то негритянский ковбой не разрешает мне увидеться с моей девушкой!

— Садись в машину и уезжай. — Дэвид засунул большие пальцы за пояс джинсов. — Я не хочу неприятностей.

— Если ты не хочешь неприятностей, пропусти меня.

Внезапно Дэвид схватил Бодроу за лацканы куртки и начал трясти его, как тряпичную куклу.

— Слушай, ты, жирный ублюдок, убирайся вон, пока я не вытряхнул из тебя все мозги.

Бодроу побледнел. Ярость сменилась ужасом. Дэвид презрительно отпихнул его от себя, Бодроу попятился и сел на землю.

Поднявшись и отряхнув пыль, Бодроу повернулся ко мне.

— Это ты во всем виноват! — закричал он, указывая на меня трясущимся пальцем. — Ты выставил меня дураком перед всеми, сделал посмешищем. И это награда за то, что я был твоим другом.

— Бодроу, кретин. — Предположение, что я мог быть среди его друзей, привело меня в ярость. — Я тебе не друг. Никогда им не был. И никогда не буду. А если ты сейчас не уберешься отсюда, я сам тебя убью. — Я пихнул его к автомобилю.

Бодроу сел в машину, развернулся и поехал к шоссе. Подъехав к моему «бьюику» он затормозил, вышел из машины и пнул задний бампер «бьюика».

— Проклятый футболист. Подумаешь, звезда! — завопил он. — Ты — говнюк, как и все! — Он нырнул в свой «Континентал» и рванул с места, осыпав мою машину дождем гравия из-под задних колес.

— Вот болван! — Я недоуменно покачал головой.

— Извини, что вовлек тебя в ссору. Я благодарен тебе.

— Пустяки. Я приехал к Шарлотте. Она дома?

— Да. Решает, нужно ли кастрировать теленка.

— Надеюсь, я с ним не знаком. Как ты считаешь, она не обидится, если я прерву ее размышления?

— Думаю, что нет. К тому же, если она решит избавить теленка от беспокойств и жизненных тревог, отрезав ему яйца, мне придется его держать. Так что буду благодарен, если ты меня подвезешь к дому. Только не говори ничего про Бодроу. Ладно?

— Конечно, — ответил я. — Садись.

— И часто она этим занимается? — спросил я.

— Чем?

— Холощением божьих созданий. — Я невольно вздрогнул.

— Время от времени.